РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И ПЕРВОБЫТНЫЙ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ РАЙ.

       Тотальное централизованное распределение совокупного результата общественного производства, порождая иллюзию полной вседозволенности, настолько устраивало господствующую партийную номенклатуру, что не могло быть и речи об использовании какой-либо другой, более приемлемой формы экономической организации советского общества. Огромная толпа титулованных идеологов от экономических, исторических и политических наук настойчиво выискивала всевозможные несуществующие преимущества общественно-экономических отношений нового типа, обосновывая их с помощью наукообразной словесной эквилибристики. Со своей стороны партийное руководство страны представляло многочисленные несообразности так называемого социалистического образа хозяйствования, являвшиеся следствием врожденных системных пороков, то ли в качестве пережитков проклятого капиталистического прошлого, то ли в качестве досадных незначительных недоразумений, то ли в качестве естественных трудностей первопроходцев. В действительности тотальное централизованное распределение превратило народное хозяйство страны в единое огромное многопрофильное предприятие, эффективность деятельности которого соответствует эффективности натурального хозяйства. Такая производственная и экономическая организация не позволила обеспечить производство предполагавшейся социалистической достаточности материальных благ, не говоря уже о сказочном коммунистическом их изобилии.

       Очевидная несостоятельность советской системы хозяйствования вызывает глубокие сомнения в практической целесообразности подобного изобретения. Что касается его новизны, то уже сами создатели теории научного коммунизма, оглянувшись на досуге назад, обнаружили в необозримом историческом прошлом светлое будущее всего человечества в виде светоча коммунизма первобытного. В качестве наглядных примеров повсеместного распространения в глубокой древности первобытного коммунизма Маркс указывает на сохранившиеся в первозданном виде островные и другие изолированные сообщества, объясняя достаточно длительное благополучное и бесконфликтное их существование отсутствием частной собственности на средства производства и природные ресурсы. Между тем отсутствие частной собственности объясняется распространением натурального хозяйствования. Длительное благополучие обеспечивалось достаточным постоянством благоприятных природных условий и временной недосягаемостью для завоевателей всех времен и народов. Бесконфликтность существования представляется достаточно спорной из-за необходимости постоянного регулирования численности островного населения, которое могло осуществляться только стихийным образом.

       Оказавшиеся на обочине мирового общественно-исторического процесса островные и другие изолированные древние сообщества так и застыли в своем развитии на самом примитивном уровне общественной, экономической и производственной организации, свидетельствующем не о существовании первобытного коммунизма, а о том, что длительное благополучие никак не способствует ускорению общественного прогресса. Североамериканские индейцы, например, жившие в достаточно благоприятных природных условиях, бок о бок с огромными стадами бизонов, значительно задержались в своем развитии, не продвинувшись дальше томагавка. Они не осваивали даже близлежащие земли, не говоря уже о заморских территориях. Однако и их будущее не выглядело полностью бесперспективным. Сейчас нельзя с достаточной уверенностью утверждать о том, что они сняли больше шкур с бизонов, чем скальпов друг у друга. Хотя и не очень скоро, но им предстояло изобрести механизм для одновременного снятия скальпов с нескольких голов. Находившиеся в самом круговороте мирового разбоя французы, например, развились намного быстрее до способности изобрести механизм для одновременного снятия нескольких человеческих голов. Однако североамериканским индейцам не суждено было самостоятельно пройти свой эволюционный путь развития, так как не менее французов продвинутые английские переселенцы окончательно загнали их в глухой угол в виде резерваций. Получается, что имевшие место периоды достаточно длительного благополучного существования древних сообществ не отличались особыми достижениями ни в одной области человеческой деятельности. Более того, можно с достаточной для того уверенностью утверждать о том, что если бы постоянное коммунистическое изобилие бананов сопутствовало существованию оказавшихся прототипом человека древних обезьян, то и в настоящее время все мы были бы теми же самыми обезьянами.

       Для того, чтобы выяснить степень светлости нашего далекого прошлого, обратимся к так называемому неписаному периоду в истории человечества, характеризовавшемуся отсутствием товарно-денежных отношений. Примитивность первых орудий труда, несовершенство способов производства, непостоянство благоприятных природных условий не могли обеспечить первобытным сообществам необходимый ежедневный достаток пищи. Почти постоянная в ней потребность, во многих случаях весьма настоятельная вызывала возникновение значительных внутренних раздоров, завершавшихся в некоторых случаях необратимым распадом отдельного древнего сообщества. В таких условиях его устойчивое состояние могло быть обеспечено только посредством единоличного распределения результатов совместной производственной деятельности на основе самой жестокой единоличной власти. Единоличное распределение и единоличная власть господствовали в качестве единственно возможных форм экономической и общественной организации древних сообществ за 4-6 тысяч лет до нашей эры, если справедливо соответствующее утверждение Маркса, относившего именно к этому времени возникновение в Вавилонии наиболее ранних отношений товарообмена.

       Ликвидация в СССР несуществующей частной собственности на совместно используемые средства производства обусловила устранение реальных товарно-денежных отношений. В результате таких безответственных революционных действий советское общество тотчас оказалось за той, скрывающейся во мгле тысячелетий чертой, из-за которой до нас не дошло никаких исторических сведений о существовавших тогда формах общественной, экономической и производственной организации. Полученный в масштабах поверженной страны плачевный результат назвали в соответствии гегелевскими бреднями диалектическим скачком. В соответствии с гегелевским же изобретением в виде диалектики развитие человеческого общества происходит по восходящим виткам некоей диалектической спирали, последовательно в чем-то повторяясь на каждом новом, более высоком своем уровне. История действительно повторилась, но только с точностью до наоборот, так как в данном случае диалектическая спираль оказалась нисходящей.

       Устранение товарно-денежных отношений обусловило повторение единоличного распределения в виде распределения тотального централизованного, а единоличной власти - в виде тоталитарной диктатуры. Вот такое, поразительное сходство, заключающееся в полном подобии самого передового, якобы, общественно-экономического строя почти что наиболее примитивной человеческой организации, существовавшей еще тогда, когда никакой другой и быть не могло, обнаруживается между коммунизмом научным и первобытным. Оказывается, что действие законов гегелевской диалектики полностью согласуется с поворотами пресловутого дышла, а вся ее премудрость заключается в том, чтобы представить не совсем даже удачные аналогии в виде основополагающих универсальных законов развития природы и человеческого общества.

       Испытав на себе все прелести научного коммунистического рая, мы в некотором отношении оказались в условиях современников первобытного коммунизма. Приобретенный практический опыт позволяет с достаточной уверенностью утверждать о том, что наши древние предки заплатили развитию человеческой цивилизации не меньше нашего. Не до велось им расслабленно блаженствовать в первобытных коммунистических райских кущах. На своей собственной шкуре, которая была ничуть не толще нашей, они вынесли более чем достаточно невзгод и лишений в процессе непрерывной борьбы за свое выживание в неблагоприятных, а порой и враждебных природных условиях. Не меньше жестокости и несправедливости, о которых сейчас можно только догадываться, досталось им от произвола единоличной власти. Более пристальный взгляд на выявленное соответствие единоличного распределения и тотального централизованного, а также единоличной власти и тоталитарной диктатуры наталкивают на мысль о том, что советские трудящиеся являются всего лишь пришельцами из того самого, необозримого исторического прошлого, в котором они пребывали в качестве простых первобытных трудящихся.

       Никак нельзя сказать, что это были советские первобытные трудящиеся, так как обнаружить в несуществующем первобытном коммунизме еще и Советы первобытных трудящихся не смог никто, даже прищурившийся Ленин. В результате получаем начальное звено просматривающейся в истории развития общественных отношений последовательности, которая выглядит теперь следующим образом: первобытный трудящийся-раб-крепостной-рабочий-?. Вот только там, вместе с первобытными трудящимися, находится самое подходящее место для трудящегося советского, так как в любом другом месте он будет выглядеть самым настоящим недоразумением. Да и советские трудящиеся были не совсем советскими. Хотя Советы существовали в действительности, с советскими трудящимися никто, никогда и ни о чем не советовался. Таким образом, мы можем быть уверенными в том, что пришествие научного коммунизма с его сомнительным достоинством в виде полного и постоянного изобилия нам не угрожает даже в самом отдаленном будущем.

Валентин Мач.