УНИЧТОЖЕНИЕ НАРОДОВЛАСТИЯ НА ДОНУ ПРИ ПЕТРЕ I.
К нам в редакцию пришёл интересный материал. Предупреждение - данная статья не преследует никакой цели, кроме цели не преследовать никакой цели. Автор не призывает к чему-либо или ненависти к кому-либо. Есть собственное субъективное и оценочное мнение, которое разрешено высказывать любому гражданину страны. Насколько данные аргументы совпадают с действительностью, нам не известно и скорее всего это не истина в последней инстанции, а эмоциональная разгрузка человека, который переживает за бытие в целом. Мы не берёмся давать оценку в связи с новым пакетом законопроекта И. А. Яровой.
«Во времена всеобщей лжи говорить правду - это экстремизм» - (Джордж Оруэлл).
Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть данных фактов. Информация взята из открытых источников. Всё что вы видите - это слухи и домыслы и нечего более. Редакция категорически не разделяет мнение автора. Данный текст создан в состоянии аффекта, так как автор очень впечатлительный человек с обострённым чувством справедливости и слишком близко к сердцу воспринимает чужое горе, поэтому многие его высказывания могут являться искажённым восприятием реальности. Всё является авторским личным оценочным суждением. Верить ему на слово, безусловно, не нужно ни в коем случае. Предлагаем читателям составить своё собственное не зависимое от авторского оценочного суждения - мнение о произошедшем. Мы не имеем причин не доверять этим источникам, и если там вдруг имеется какая-либо недостоверная информация, проверить которую лично у нас нет возможности, то значит нас ввели в заблуждение. Никакого оскорбления или явного неуважения к кому бы то ни было в тексте не имеется, и если Вам что-то показалось, то значит это Ваши домыслы, а также это Ваше личное мнение, и автор не несёт ответственности за Ваши бурные фантазии! Все совпадения случайны.
Русский поэт Максимилиан Волошин называл императора Петра I «первым большевиком на троне». Характеристика хотя и образная, но исключительно точная. С воцарением в 1689 году на престоле Московии царя Петра I, впоследствии первого императора Всероссийского, «правда» казаков очень надолго, пожалуй, даже навсегда, разошлась с «правдой» Российской империи. И эти две по-разному понимаемые «правды» в законодательной практике выразились в противостоянии древнего обычного права казаков и новыми писанными указами, распоряжениями и предписаниями русской власти. К концу XVII века приток беглых крестьян из России на Дон усилился до того, что это стало беспокоить Главную Войску, так как с ними стало развиваться нежелательное в военном быту земледелие, которое было супротив древнего казачьего обычая. Ввиду этого в верхние городки была послана в 1690 году от войскового Круга строгая грамота:
«А если станут пахать и того бить до смерти и грабить».
Часть беглых возвратилась на свои прежние места. В то же время, на требование Москвы не принимать в свою среду беглых крестьян Донское Войско, твёрдо держась старого обычая «с реки не выдавать», отвечало или отказом, или просто обманывало:
«Таковых на Дону не разыскано».
Отметим, что ещё почти за два десятилетия до подавления Булавинского восстания на Дону, после которого у Петра I оказались полностью развязаны руки в отношении казачества, царь уже́ приступил к политике, направленной на массированное размывание этнической составляющей казаков. Так что те, кто заявляет, что не будь восстания Булавина, не было бы и террора в отношении казаков, просто не хотят считаться с фактами. Очень наглядно политика «большевика на троне» в отношении казаков проявилась в малолюдном Забайкалье, где его этническим экспериментам некому было сопротивляться. В Сибири, с её редким казачьим населением и где ещё буквально несколько лет назад правительством проводилась политика, направленная на ограждение и сохранение этнической самобытности Народа Казаков, теперь велась совершенно иная, противоположная линия – на его растворение и ассимиляцию в море окружающих этносов. Потому-то сибирские казаки уже в конце XVII века, ещё за несколько поколений до официального превращения Казачьего Народа в сословие, стали всё более и более включать в своё сообщество не только русских крестьян, но и бурятов, тунгусов, якутов. Перед началом 2 Азакского похода 1696 года Пётр I побывал на Дону, где лично ознакомился с устройством общественной жизни и бытом казаков. Поэтому через 4 года он «отблагодарит» казаков за поход со знанием дела, начав уничтожать их с ликвидации их важнейшего инструмента власти - Круга. А ведь без помощи казаков поход царя едва ли б увенчался успехом.
Казаки полагали, что Азак (Азов) после его взятия будет включён в состав территории Войска Донского, но Пётр ненавидел Казачий Народ и отрицательно относился к его вольнолюбию, к его самобытности, к его военным заслугам. Стремление к самовластию царя не могло мириться с вольным народным духом. Поэтому, оставив в Азове сильный гарнизон с князем Львовым во главе, он с торжеством возвратился в Москву. А все тяготы по защите приобретённой крепости легли на казаков. По мнению большинства историков, взятие Азова открыло новую эпоху в отношениях Русского государства и Народа Казаков - эпоху полного подчинения казацких земель юрисдикции Империи. Занимая Азов и дополнительно построив крепость Таганрог, Россия замкнула полное окружение Донского Присуда.
Одновременно на этих землях был дан старт совершенно новой для Руси-России национальной политике - политике превращения самобытного казацкого народа в так называемое воинское сословие, фактически в военного данника государства, пока, правда, называемого не «сословием» (это произойдёт позже), а неким «служилым народом». Царь ласкал и награждал компрадоров - войскового атамана Минаева и близких ему старшин за рабскую преданность московскому трону. Словом, атаманы Корнила Яковлев и Фрол Минаев продали Дон, продали все старые казачьи вольности. Донским Войском стала управлять при московской поддержке кучка преданных Москве предателей донской старины и вольности. Их поддерживали 11 черкасских станиц и низовые городки, а также постоянно пребывавший в Черкасске русский гарнизон от 2 до 5 тысяч человек. Мало считавшийся со средствами, и деятельный царь Пётр I постановил закончить покорение казаков, начатое ещё при Борисе Годунове постройкой крепостей и засечных черт, постоянно надвигавшихся на Дон. Стала проявляться централизация власти в столице Дона - в Черкасске, Круг в которой, фактически руководимый старшинами, назывался Главной Войской.
Выдача царского жалованья стала производиться «по заслугам». Ближе стоявшие к власти и проявившие больше преданности, оценивались выше других, удалённых, живших в городках, выше по Дону лежащих. Верховцы всегда считались неблагонадёжными, «смутьянами», «ворами». Они жили своей самостоятельной жизнью и на централизацию власти в Черкасске, часто сообщавшейся с Москвой, смотрели с подозрением. На походы Петра, а в особенности на приказы его подчиняться командирам-иностранцам они отвечали скрытым ропотом, таким, после которого казак берётся за саблю. Ропот этот ещё усиливало сознание, что тысячи их братьев «по милости» Москвы скитались по Куме и Кубани - старые донские казаки, преданные казачьей идее, своему народу, ставшие за вольные казачьи права и за старую казачью веру, в которой они родились, крестились и выросли. Приказывать молиться за неведомого им патриарха и московского царя - явления на Дону до того времени небывалые, недальновидные, чисто «московские».
Звание казачьего старшины на Дону было пожизненным, без права передачи его потомству. Войсковой Круг, возводя в это звание за личные заслуги, имел право и лишать его за дурное поведение и преступления против Войска. Однако теперь стали встречаться случаи, когда старшинское звание давалось некоторым лицам по протекции, без всяких заслуг перед Войском. Такой порядок при старом всенародном Круге был нетерпим, но теперь стал чуть ли не нормой. Казаки, всегда не любившие московские порядки, ханжество и лицемерие бояр, из казачьей гордости не хотели подчиняться приказам Москвы, и те, кто не ушли на Куму, заняли выжидательную позицию. Несмотря на огромную помощь, которую русскому престолу оказывали казаки, возглавляемые промосковской партией старшин, царь проводил чётко антиказачью политику. В рамках её в 1700 году вышел указ, запрещающий казакам вести лесозаготовки не только на Дону, но и по крупным притокам этой реки. Кроме того, грамотой от 22 июля 1700 года, адресованной «на Дон, в нижние и верхние юрты атаманом и казаком, войсковому атаману Илье Григорьеву и всему Войску Донскому», царь приказывал свести тем же летом верховых казаков, живших по Хопру, Медведице и по другим рекам:
«И поселить их по двум азовским дорогам, одних до Валуйки, а других от Рыбного к Азову, по урочищам и речкам: Кундрючке, Лихой, Северскому Донцу, Каменке, Белой и Чёрной Калитвам, Берёзовой, Тихой и Грязной».
Этот приказ поставил Главную Войску в тупик. Разорённые в 1688 году по приказанию царей казачьи городки по Медведице вновь были густо заселены выходцами из низовых станиц - противниками сближения с Москвой. Также много возникло городков по Хопру, Бузулуку и другим соседним речкам. Насильственное переселение части казаков по приказанию царя могло вызвать открытое возмущение. Царь же даже угрожал Войску:
«А буде вы, атаманы и казаки, нынешнего лета с Хопра и с Медведицы казаков на вышеописанные две дороги в назначенные урочища не сведёте и не поселите, то по-нашему, великого государя, указу те хопёрские и медведицкие казаки поселены будут в иных местах».
Войску пришлось подчиниться и часть верховых казаков была сведена на указанные царём речки. В 1702 году центральная власть запретила донцам ловить рыбу на Дону близ крепости Азов, на всём протяжении Нижнего и Среднего Дона вплоть до устья реки Северский Донец, а также «на море Азовском и по запольным рекам». Безумие этого указа, грозящего взорвать Дон буквально во всенародном восстании, вскоре стало ясно даже в Москве. Указ был не отменён, а, по российскому обычаю, заболтан - обставлен множеством мелких уступок и послаблений. Но общее давление на донских казаков продолжалось.
Тяжкие и импульсивные, подчас кровавые реформы, которые Пётр I обрушил на Россию, вызвали невероятно большой исход великорусского населения на казацкие земли. Но царь не хотел примириться с повальным бегством из России на Донец и Дон. Он считал беглецов своими подданными и «работными людьми», в которых всегда чувствовался недостаток. Царь требовал их возвращения, а Круги не хотели нарушать древнее обыкновение:
«С Дона выдачи нет!».
Этот постулат казацкой вольницы был ценен для этнических казаков не только в материальном (беглецы работали на пахотах, в солеварнях, косили траву для казачьих семей), но и в определяющей мере в мировоззренческом аспекте, как подтверждение незыблемости казацкого национального суверенитета. Пропозиция - «Дон, суверенитет, свободная воля - Московия, произвол власти, личная кабала» - определяла сознание этнических казаков на протяжении десятков поколений, поэтому любые попытки российской власти вернуть с Дона «беглых холопей» воспринимались в казацкой среде очень остро. Несмотря на промосковскую Главную Войску, Дон глухо волновался. На Бахмуте с 1701 года пошли стычки донских казаков с Изюмским слободским полком за соляные варницы, издавна принадлежавшие Донскому Войску. Захват донской общественной собственности резко сократил доходную часть бюджета Войска. Дело не раз доходило до кровавых столкновений. В своём житейском обиходе казаки стали терпеть разные притеснения от азовского гарнизона, забравшего в свои руки все рыбные ловли в низовьях Дона, в море и по запольным речкам. Появлявшихся там казаков забирали и связанными препровождали в Азов вместе с рыболовной «посудой» для «допроса и розыска». Также на «верхнем изголовье» Мёртвого Донца азовцами была поставлена застава, через которую казакам воспрещено было провозить в крепость Лютик хлебные и другие запасы находившимся там их одностаничникам. Рыбные тони в гирлах Дона захватили самовольно переселившиеся туда из разных монастырей чернецы. Жалобам казаков в Посольский приказ на эти стеснения не было конца. Споры разрешены были царской грамотой, данной 26 февраля 1703 года. Казакам «дозволялось» ловить рыбу в Дону и по запольным речкам «про свой обиход» по-прежнему:
«Оприч тех вод, которыя отведены на прокормление азовским жителям и зимовым солдатам, а именно: что вверх по Дону до устья Мёртваго Донца на 10 верст, да вниз от города Азова до взморья на 4 версты и на 150 саженей, и в те воды и в рыбныя ловли вам, атаманом и казаком, отнюдь не велеть вступаца и рыбы в них не ловить».
Словом, лучшие и богатые рыбные тони на исконной казачьей земле были отобраны у казаков. Казаки призадумались.
«Того ли мы заслужили у московского царя?» - и спешно снарядили в Москву лёгкую станицу.
2 мая 1703 года последовала новая царская грамота:
«И мы, великий государь, наше царское величество, вас, атаманов и казаков, и всё Войско Донское пожаловали, велели вам в реке Дону и по иным рекам рыбу ловить вопче по-прежнему сопча с азовскими жителями, нераздельно, безпорубежно».
Вмешиваясь в донские дела и отнимая у казаков их исконное право по самоуправлению, царь спешно издавал одну грамоту за другой, указ за указом, часто противоречащие одна другой, иногда вопреки желаниям Войска. Так, после Азовских походов, видя покорность Аюка-тайши, много раз до того изменявшего России, царь разрешил с подвластным ему калмыцким народом кочевать по войсковым землям по pекам Хопру, Медведице до Маныча. Это страшно стесняло казаков и вызывало постоянные столкновения с этим полудиким народом, промышлявшим воровством и грабежами. Грамотой 26 февраля 1703 года царь разрешил казакам, построившим городки по реке Бугучару, оставаться там на жительстве и «на иныя места не сходить». Но через год Бугучарский казачий город без ведома Войска майором Шанкеевым, присланным из Адмиралтейского приказа для сыска беглых, был уничтожен и все жители его высланы в Россию. Возникали всё новые споры и недоразумения, продолжавшиеся весь XVIII век. Пожаловав Войско Донское такой «великой милостью», как свободной ловлей рыбы в Дону, каковая была свободной испокон веков, царь в то же время приказал всю сушёную рыбу, какая найдётся на Дону, отписать на него и никому не продавать под страхом смертной казни. Показателем складывающихся новых отношений донцов с Москвой может служить следующий факт. В сентябре 1705 года станичный атаман Савва Кочетов, будучи в Москве, говорил униженно боярам:
«Мы взысканы паче всех подданных, до нас не коснулся государев указ о платье и о бородах; мы живём по древнему обычаю, всякий одевается как ему угодно: один черкесом, другой по-калмыцки, иной в русское платье старого покроя, и мы не насмехаемся друг над другом. Немецкаго же платья у нас никто не носит и охоты к нему вовсе не имеем; если же угодно будет государю заставить нас носить немецкое платье, то мы противиться тому не будем».
Но, как выяснилось позже, далеко не все казаки ещё были настолько раболепны перед московской властью. В 1705 году 34-летний Кондратий Афанасьевич Булавин занимал пост атамана Бахмутского городка и выступал в обороне казачьих прав на принадлежавшие Донскому Войску местные соляные промыслы, которые «пожаловал» Изюмскому слободскому полку, а точнее - его командиру Ф. В. Шидловскому. В результате начались вооружённые столкновения между казаками и новыми претендентами. Полковник Изюмского полка Шуст обложил Бахмутский городок, но, узнав, что за Булавина встали все соседние городки, поспешил уйти. Булавин не оставил этот поступок без отмщения; он перешёл реку Бахмут и уничтожил все бывшие там варницы, забрал соль и продал её на месте. Завладев всеми соляными источниками, Булавин стал со своими казаками вываривать соль, не допуская к тому никого. По жалобе Шуста для обуздания казаков был послан дьяк Горчаков с отрядом солдат. Чтобы примирить враждующие стороны, царь Пётр принял очередное «Соломоново решение»: он приказал Горчакову «отписать» спорные и изобильные соляные прииски на самого себя.
Атаман Бахмутского городка Булавин, человек твёрдого характера, поборник старого казачьего права, несмотря на предписание из Посольского приказа об отобрании всех варниц в казну, в октябре 1705 года с партией казаков разорил все строения и заводы и разогнал всех жителей, занимавшихся вываркой соли близ реки Бахмут, забрав всю казённую и частных лиц соль. Прибывшего Горчакова атаман взял под стражу и донёс Кругу о его прибытии. Приехавшие с Круга старшины освободили дьяка из-под ареста, но на соляные промыслы тоже не допустили. За казачье право на выварку соли вступился весь войсковой Круг и Горчаков должен был возвратиться в Воронеж без выполнения возложенных на него поручений. Сопротивление требованиям могущественного соседа – Московии - сулило много бед, но блюстители древних казачьих прав не пожелали смириться перед столь откровенно и враждебно высказываемой силой. В Булавине они признали своего предводителя.
В феврале 1706 года последовал новый запретительный указ: казакам под страхом каторги и конфискации имущества воспрещалось занимать «пустопорожние» земли в верховьях Дона. Одновременно на эти земли стали в массовом порядке селить государственных крепостных крестьян. Все земельные конфликты, возникающие на пограничных рубежах Войска Донского, российская администрация никогда не разрешала в пользу казаков. В тех случаях, когда у великорусских претендентов на казацкие земли, в основном у монастырей и помещиков, не оказывалось де-юре никаких прав на удовлетворение своих исков, власть конфисковала спорные владения и отписывала их «на государя».
Пётр I знал о казачьих настроениях. При этом царь показал, что не намерен считаться ни с казачьими правами, ни с казачьими обыкновениями, ни с договорами своих предков. В июле 1707 года Пётр I своим именным указом направил на Дон карательный отряд во главе с полковником Юрием Долгоруким с поручением выловить всех «новоприходцев», не проживших там 20 лет, с тем, чтобы отправить их на старые места и по гиблым новостройкам. Для всех и каждого на Дону стало ясно, что российское правительство перешло к прямому вмешательству во внутренние дела Войска Донского, к насильственному возвращению беглых. Уверенные в своих силах, и сам князь, и его подчинённые стали наводить на Дону московские порядки. В письме на Кубань казаки писали:
«И как он, князь со старшинами, для розыску и высылки русских людей поехали по Дону, и по всем рекам послали от себя начальных людей, а сам он, князь с нашим старшиною, с Ефремом Петровым с товарищи, многолюдством поехали по Северскому Донцу, по городкам, и они, князь со старшинами, будучи в городках, и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали и многие станицы огнём выжгли, также женска полу и девичья брали к себе для блудного помышления на постели и часовни все со святыней выжгли».
Весть о таких действиях князя быстро облетела весь Дон и отозвалась в донских полках, бывших в русской армии. Чаша терпения в казаках переполнилась. Вспыхнуло казачье восстание (1707-1708 годов), названное по своему предводителю Булавинским. Оно было актом отчаяния, поскольку казаки понимали, что даже если бы против Москвы объединились все казачьи Войска, их сил было бы недостаточно, поскольку у царя были вымуштрованные иноземцами войска, артиллерия и неисчерпаемый крестьянский крепостной резерв безропотных рекрутов. Царь не только не хотел признать казачьих прав, но даже запретил говорить о них, при этом зорко наблюдая за событиями на Дону. Личный именной указ Петра I от 12 апреля 1708 года давал князю Василию Долгорукому, которому поручалось задавить восстание казаков, все полномочия на осуществление, говоря современным языком, любых преступлений против человечности. Даже с учётом известного изуверства первого российского императора, на 300 лет предвосхитившего будущие зверства большевиков Ленина-Троцкого, кровь стынет в жилах при чтении этого указа:
«Все казачьи городки по Донцу, Медведице, Хопру, Бузулуку и Иловле сжечь и разорить до основания. Ходить по тем городкам казацким и деревням, которые пристанут к воровству, и оныя жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков - на колёсы и колья».
Смерть Булавина - это последняя страница истории свободного Дона. Кондратий Афанасьевич Булавин вошёл в историю, как воплощение идеи казачьей свободы и независимости, хотя ему и не удалось довести сопротивление сильному завоевателю до победного конца. Донесение о смерти своего врага царь услышал 23 июля с великой радостью и приказал служить всенародный благодарственный молебен. Известный историк Александр Широкорад, вообще не скрывающий своих симпатий к имперскому бытию России, не может сдержать негодования при описании геноцида, который учинили на Дону каратели князя Долгорукого.
«В 1708 году Пётр приказал, - пишет историк, - не только казнить участников восстания, но и уничтожить десятки казацких городков вместе с населением. Солдаты убивали женщин и детей (чаще всего топили в Дону) и сжигали строения. Только отряд Долгорукого уничтожил 23,5 тысячи казаков мужского пола, - женщин и детей не считали. Мало того, православный царь не постеснялся натравить на казаков орды калмыков. Калмыки резали всех подряд, но, в отличие от князя Долгорукого, не вели учёта своим жертвам. И ещё не убивали женщин, а уводили их с собой».
С поражением Булавинского восстания закончилась эпоха постепенного покорения Дона. Началось отмщение мятежникам и внедрение на Казачьей Земле новых порядков. Казаки гибли теперь не в боях, а на плахах и виселицах. За все века предшествующей истории Казацкий Народ не знал столь чудовищного нашествия, сравнимого лишь с нашествием Тамерлана на Дон в конце XIV века. Верхнее и большая часть среднего течения Дона в буквальном смысле обезлюдели: в некогда цветущих, а теперь сожжённых станицах белели только казацкие кости. Такую страшную цену заплатили казаки за очередную попытку отстоять свободу национального развития своего народа. В дальнейшем тысячи служилых казаков, продолжавших жить в Московии, а также насильно возвращённые с Дона, погибли при Петре I на его новостройках. Земли, принадлежавшие уничтоженным поселениям, что составляло около третьей части Казачьего Присуда (Воронежская губерния), были отобраны в пользу России и заселены русскими крепостными крестьянами, а остававшееся на них казачье население переведено в статус «государственного крестьянства». Правда, из этих «крестьян» никак не получалось послушных и покорных «терпил» и большинство их переписали в драгуны. С 1709 года наступила новая фаза отношений Дона с царями, мало изменившихся до революции. Донские казаки находились на положении народа покорённого, но общими порядками империи не усвоенного. Земля Донских Казаков получила статус колонии с некоторыми остатками автономного самоуправления. Древний донской герб «Елень пронзён стрелою» повелением Петра I был отменён и, как бы в насмешку, введён новый:
«Голый казак на бочке».
Он должен был, вероятно, напоминать казакам, ободранным донага, что царь может в любой момент приказать им взорвать под собою бочку с порохом. От этого времени жизнь Дона, помимо его воли, включилась в русло истории российской. Память о былой независимости сохранялась только в преданиях. Но ещё до подавления восстания Пётр I уже принял решение «извести казачий дух казаков» тонким методом. Решено было заменить в этносоциальной практике Российской империи казацкую этничность на казацкую социальную принадлежность. Так в практике русских администраторов появилось понятие «приписной казак», то есть человек заведомо неказацкого роду-племени, «повёрстанный в казаки» через прохождение определённой процедуры. Но при этом великорусских людей имперские администраторы верстали с явной неохотой: сделать хорошего кавалериста из вчерашнего пахаря-крестьянина было невозможно, но зато вольнолюбивого духа от казака славянин-великорус мог набраться быстро. Поэтому верстались в основном представители различных инородцев. Впоследствии практика размывания этнических казаков путём массового вливания в их среду «приписных казаков» широко применялась при преемниках Петра I, с энтузиазмом подхвативших это нововведение царя-императора.
Политика «оказачивания» аборигенного населения Сибири отразилась не только на генотипе местного казачества, но и наглядно проявилась в появлении «новых казачьих фамилий». Так, по данным окладной книги личного состава якутского гарнизона от 1706 года насчитывается 13 казаков, чьи фамилии имеют приписку «новокрещён». Но помимо них ещё 20 человек обладают прозвищами-фамилиями с откровенно инородческим «привкусом»: Пётр и Фёдор Остяки, Колмак, Мунгал, Тордуя, Кулухтай, Нюгут, Енок, Тайшин, Кыргызов, Семён и Яков Мунгалетины, Баданин, Тияушин, Фёдор и Иван Калмаковы, Мыкыс, Зойма, Кухага, Тыгунов. Да и я сам, автор, в 1990-х годах знал одного казака, фамилия которого была Новокрещённых. Тоже явно такого же происхождения.
Итак, Дон был унижен, убит, задавлен. Это был страшный 1709 год - год окончательного присоединения Дона к Империи и теперь уже полной потери казаками остатков их независимости. Это была капитуляция казачества. Из 125 станиц около 50 было сожжено и более трети казаков убито. Виселицы на плотах сплошным потоком плыли по Дону - этим торжественным и символичным «свадебным поездом» ознаменовалось начало вхождения казаков в российскую государственную историю. Даже царские «прикормленники», выросшие на царских подачках, боялись поднять головы и взглянуть на свет Божий «глазами казака». Все приумолкли и приуныли. После казней Пётр собрал к себе всех наличных старшин и «добрых» казаков, объявил им своё «милостивое слово» и «пожаловал им из них же в войсковые атаманы» пожизненно Петра Емельянова, сына Рамазанова, человека ограниченного и малоизвестного. Этим царь показал, что более не намерен считаться с казачьим мнением. 22 апреля на судах Пётр прибыл в Азов, где учинил розыск и многих казнил, а 26 числа посетил Троицкую крепость, расположенную на Таганроге и казнил там протопопа за сношения его будто бы с гетманом Мазепой.
Трудное время переживал Дон, сжатый железными тисками самовластного тирана. Казаки терпели большой недостаток в съестных припасах. Жилища их были разорены и сожжены, скот угнан калмыками и татарами, а всё остальное съели царские войска. Присланное царское жалованье «добрым казакам», хлеб и другие припасы были лишь каплей в море и пошли в «дуван» только среди низовых, «верных» промосковских казаков. Наиболее боеспособные казачьи силы, до 15 тысяч, были в русской армии, разбросанные от Финляндии и Лифляндии до Крыма. При поражении шведского генерала Левенгаупта под Лесной 27 сентября 1708 года казаки вместе с калмыками преследовали бежавшего неприятеля и у Пропойска отняли у него 2 тысячи подвод с провиантом. В общем, воевали во славу Империи, а о событиях на Дону, при тогдашних средствах связи (гонцы), они были не осведомлены, а потому и не знали, как царь расправляется с их станицами и соплеменниками. Кроме всех прочих сложностей, коменданты Азова стали вмешиваться даже во внутреннюю жизнь казаков, давать разного рода инструкции, разбирать ссоры их с калмыками и татарами, производить сыск беглых и водворять их в прежние места. Сношения Дона с русским правительством стали проходить через коменданта транжемента (военного укрепления). Вместо прежних царских грамот стали получаться «отношения», в которых так или иначе фигурировали эти коменданты, часто заходившие далеко за пределы предоставленных им царём полномочий. В 1715 году умер войсковой атаман Емельянов; собрался, по старой памяти, войсковой Круг и избрал атаманом Максима Кумшацкого. Комендант по этому случаю донёс царю, что большинство голосов получил Василий Фролов, а Кумшацкий меньшинство:
«Однако ж решено было у них быть войсковым атаманом Кумшацкому и насеку ему вручили».
В следующем году атаманом избран Максим Фролов, а в 1717 году Василий Фролов, сын Фрола Минаева. 26 февраля 1718 года Пётр I повелел ему быть войсковым атаманом «по выбору всего Войска, без перемены, впредь до указу». Отныне донские атаманы хотя и ставились «по выбору всего Войска, впредь до указу», как значилось в донесениях, но их избрание производилось не всенародным войсковым Кругом, как исстари велось. Раньше на Круге всякий казак имел свободный голос и мог делать свои предложения. Вопрос считался решённым положительно, если большинство бросало шапки вверх. Теперь же, после покорения их Россией, казаки лишились права решать все вопросы вольными голосами. А в 1721 году общевойсковые Круги на Дону были вообще запрещены.
В 1721 году был также кардинально изменён принцип соподчинённости в казачьих сообществах. Войсковой грамотой отныне повелевалось станицам «выборных станичных годовых атаманов почитать и во всём быть им послушными», хотя по старому казачьему праву было наоборот: сами атаманы должны были быть послушными станичному Кругу, или Сбору, то есть являться исполнителями его постановлений. В том же 1721 году Пётр I отменил выборность войсковых атаманов и ввёл институт наказных атаманов, назначаемых собственной властью. В 1723 году донской атаман Василий Фролов умер и войсковой Круг, собравшись в последний раз, избрал новым атаманом известного героя шведской войны и персидского похода Петра I (в 1722-1723 годах) Ивана Матвеева, по прозванью Краснощёкова. Однако царь не посчитался теперь и с мнением промосковских старшин, не утвердил Краснощёкова, а повелел:
«Быть в атаманах впредь до его указу из старшин Андрею Лопатину».
Следовательно, 1723 год нужно считать годом, когда у Войска Донского было отнято право избирать войсковых атаманов. Атаманы стали назначаться царской властью. Отняв у донцов их освящённое веками право избирать в народном собрании угодных им лиц в свои вожди, Пётр I тем самым ликвидировал значение войскового Круга, как института верховного управления всего Войска. С этого же времени атаман и старшины присвоили себе право распоряжаться, с утверждения Военной коллегии, в ведение которой с 1721 года перешло Войско Донское, всеми делами Дона. Царь Алексей Михайлович, а затем Пётр I, в своём непомерном самовластии низвели казаков, главным образом последний, а потом и его преемники, на степень служилого народа, с правами и обязанностями иррегулярных войск. Разрушив веками спаянную казачью военную общину с особым историческим укладом жизни, царь взамен ей ничего не дал, кроме массы инструкций, регламентов и указов, совершенно не применимых ни к военной, ни к гражданской жизни казаков.
За год до своей смерти Пётр I напоследок ещё раз вытер свои ноги о казаков, подвергнув часть их принудительному переселению в собственных интересах. В 1724 году 1 000 семей донцов вывели в Дагестан на реки Сулак и Аграхань. Они там в большинстве погибли. Но самодержец подал идею своим преемникам на троне, которые потом широко стали ею пользоваться. В 2018 году в Ростове-на-Дону был установлен памятник Петру I, сразу же вызвавший неприятие казаков. Церемония открытия монумента, установленного 11 сентября на Богатяновском спуске, прошла 15 сентября - в день города. Администрация Ростова-на-Дону и автор композиции С. Олешня не согласовывали проект с донскими казаками, и он был выполнен совершенно в имперском духе.
Монумент состоит из двух бронзовых скульптур - российского царя и донского казака, который стоит перед Петром на коленях и подаёт императору сосуд с водой. Представители Всевеликого Войска Донского заявили, что в монументе отсутствует историческая достоверность - сюжет памятника сказочный. По словам некоторых членов сообщества, сооружение оскорбляет память невинно убитых казаков, которые погибли во время карательной операции русских войск против боровшихся за свои вольности и обычаи восставших казаков под руководством Кондрата Булавина.
Александр Дзиковицкий.