СКИФСКОЕ ГОСУДАРСТВО. ЧАСТЬ 2.
Несмотря на большое количество племен, и родов, вошедших в объединение, воинский корпус чёрных клобуков был невелик и составлял лишь 6 000 воинов. Исходя из численности войска, можно подсчитать общую численность чёрных клобуков - всего около 30 000 человек. Но о важной роли чёрных клобуков в политической жизни Киевского княжества свидетельствует неоднократно повторяющееся в летописи устойчивое выражение:
«Вся земля Руськая и чорные клобуки».
С 1146 года начались почти ежегодные записи о действиях поросских вассалов киевских князей. Итак, за предоставленные в Поросье земли чёрные клобуки обязаны были киевскому князю военной службой. Годы последующего полустолетия они верой и правдой служили ему. Войны киевский князь вёл с наседающими на южные границы княжества кыпчаками и со всеми русскими князьями, посягавшими на Киев и на «великий стол». Причём, следует сказать, что чёрные клобуки присягали не отвлечённому «киевскому князю», а вполне конкретным лицам, сидевшим на киевском столе. Особенной популярностью пользовался у них Изяслав. В борьбе с Юрием Долгоруким он не раз терял Киев, но чёрные клобуки оставались ему, как правило, верными вассалами. Правда, Ростислав Юрьевич, приехав в Суздаль к Юрию в 1149 году, уговаривал последнего скорее выступить против Изяслава, мотивируя это тем, что:
«Слышал есмь, оже хощеть тебя вся Руская земля и чорнии клобукъ» - (цитата из Полного Собрания Русских Летописей).
Но это были только слухи, усиленные интригами Ростислава. На деле же в 1050 году к Изяславу:
«Приехаша вси чорнии клобукы с радостью великою всеми своими полкы» - (цитата из Полного Собрания Русских Летописей).
В течение всей этой напряжённой борьбы чёрные клобуки только один раз действительно изменили Изяславу, в результате чего он отступил, но уже в том же году сделал попытку вновь захватить Киев. В результате именно с поддержкой чёрных клобуков и, конечно, с помощью самих киевлян Изяславу удалось победить тогда (в 1151 году) князя Юрия и сесть на киевский стол. Одна из летописных записей особенно интересна потому, что в ней чёрные клобуки явно выступают в качестве вассалов Изяслава Мстиславича. В лаконичном сообщении летописца о смерти Изяслава в 1154 году говорилось:
«И плакася по нём вся Руская земля и вси чорнии клобуци и яко по цари и господине своём, наипаче же яко по отци» - (Полное Собрание Русских Летописей).
После смерти Изяслава на освободившийся стол сел князь Ростислав и летописец специально отмечает:
«Быша ему ради все, и вся Руская земля и вси чернии клобуци обрадовашася» - (Полное Собрание Русских Летописей).
Видимо, это означало, что они присягнули на этот раз Ростиславу. И, надо сказать, в целом вновь верно служили своему киевскому сюзерену. Только наиболее многочисленная из входивших в Союз Чёрных Клобуков орд - берендеи - иногда начинала «политическую игру» самостоятельно, всячески стараясь соблюсти, прежде всего, свою выгоду. Так, уже при преемнике Ростислава князе Мстиславе, которому они также присягали, против него пытался бороться его брат Владимир. Дружина отказалась поддержать притязания Владимира, и он обратился к берендеям, встретив их вежи ниже Ростовца (в районе истоков Роси). Берендеи сначала согласились за известную мзду помочь князю, но затем, поразмыслив, отказались, сказав:
«Се ездеши один и без мужии своих (без дружины), а нас, прельстив, а нам лучьше в чюжю голову, нежели в свою» - (Полное Собрание Русских Летописей).
То есть пусть в битвах погибают другие, а не берендеи. Затем они начали стрелять в князя и даже ранили его двумя стрелами, после чего раздосадованный Владимир посетовал:
«Не дай Бог поганому веры яти николиже, а яз уже погинул и душёю и жизнью» - (Полное Собрание Русских Летописей).
Однако, как мы видим по свидетельству летописца, верить клобукам было можно - они были значительно более честными вассалами, чем русские феодалы-князья, которые сразу же после целования креста начинали плести интриги и напускать на русскую землю полчища союзников-кыпчаков. Безусловно, помимо предметов материальной культуры, «экспортировалось» в Поросье и христианство, однако сюда, в среду сплочённых в единый, крепко связанный традициями Союз, оно просачивалось тонкими струйками. Об этом свидетельствует устойчиво языческий погребальный обряд, которого придерживались поросские пастухи вплоть до татаро-монгольского нашествия. Иначе обстояло дело с пограничным населением Черниговского и Переяславского княжеств, где кочевники растворились в славяно-роском окружающем населении значительно больше: археологически уловить их не удаётся. По-видимому, подавляющее большинство здешних торков и коуев приняли христианство и их погребения ничем после этого не отличались от русских и располагались на общих кладбищах. Так было, например, на кладбище около старой Белой Вежи (на Дону), где погребения кочевников помещены среди христианских беловежских и также были христианскими (иначе их не позволили бы совершить на христианском кладбище). Интересно, правда, что, видимо, на всякий случай в одну из могил сунули стремя, в другую (в засыпку) - голову коня, в третью - ноги коня и кое-какие вещички и так далее.
Итак, во второй половине XII века киевский князь распоряжался Поросьем как одним из своих наиболее верных, но автономных уделов, население которого всегда было готово к походам и обороне. Таким образом, долгий, продолжавшийся более полутора столетий период политического оформления протоказачьей государственности в 1146 году перешёл в создание автономии Союз Чёрных Клобуков. Но никакая общественная или политическая конструкция нежизнеспособна без наличия экономических основ своего существования. Какая же экономическая основа лежала в фундаменте Черноклобуцкого Союза? Все этнические процессы в Поросье протекали в теснейшей взаимосвязи с экономическим развитием и социальными изменениями. С самых первых лет появления черкасов в пределах русского пограничья кочевники вынуждены были резко изменить свою экономику, перейдя от кочевания к оседлому пастушеству. Но, как и в военной организации своих полков (всадники, лучники и прочие), так и в экономике и быту сохранялись прежние, выработанные столетиями традиции кочевничества. В рассказе летописца о борьбе Изяслава и Юрия за Киев черноклобуцкие воины начали беспокоиться о безопасности оставленных ими на Роси семейств и поэтому все они, вполне соглашаясь сложить головы за Изяслава и его родню, решительно заявили, что желают забрать:
«Веже свое, и жёны свое, и дети свое и стада своя и што своего всего, пойдём же к Киеву» - (Полное Собрание Русских Летописей).
То есть под защиту и под покровительство русских войск и города. И действительно, пришли в окрестности Киева:
«С вежами и со стады и скоты их многое множество, и великую пакость створиша манастыри оторгоша и сёла пожгоша и огороды вси посекоша» - (Полное Собрание Русских Летописей).
Всё это было неизбежно - семьи должны были жить, жечь костры и, главное, пасти скот. Это довело город до бедственного положения, но Изяслав, благодаря скоплению разнообразных и многочисленных войск вокруг города, одержал победу над Юрием, приведшим к Киеву кыпчаков, которые даже «по стреле не пустили» и бежали в свою степь. Насколько известно из летописи, несмотря на несомненную помощь чёрных клобуков своему сюзерену, более такой дорогостоящей для киевлян ошибки киевские князья не допускали. Очевидно, в случае опасности чёрные клобуки поступали обычно так, как в 1150 году, а именно:
«Жёны своя и дети своя в городех затворите на Поросьи, а сами приехаша к Изяславу всеми своими силами» - (Полное Собрание Русских Летописей).
Оба эти сообщения интересны тем, что они свидетельствуют, во-первых, о сохранении первичных бытовых форм существования (в вежах со стадами) и, во-вторых, о несомненном появлении и активном использовании оседлых укреплённых посёлков (городков), то есть о появлении какой-то оседлости. С каждым годом всё более и более крепли их связи со славяно-роским пограничным населением. В Поросье начал складываться быт, характерный впоследствии для казачества. Мужчины были всегда готовы к военным походам, на женщинах же фактически держалась вся экономика, а дети (мальчики) сызмальства воспитывались в духе удальства и наездничества. Связи с русским населением выражались, прежде всего, в обмене продуктами, получаемыми с основной отрасли экономики (мясную и молочную продукцию меняли на хлеб). Кроме того, из русских городов в вежи шли некоторые предметы ремесленного производства, особенно часто гончарного: в печенежских и торческих погребениях Поросья нередко попадаются обычные русские горшки. Связанные крепкими то союзническими, то вассальными отношениями с феодальным государством, чёрные клобуки сами быстро феодализировались. Основу общества у них составляла большая семья (аил), называемая русскими летописцами «чадью». В неё входили как кровнородственные члены, так и их слуги из других обедневших семей и даже домашние рабы. Богатые семьи достигали очень больших размеров и превращались в новые этнические единицы. Чадь была не только социальной формой существования, но и в большей степени важнейшей экономической организацией, поскольку вести пастушеское хозяйство было выгоднее большим коллективом. Необходимость таких коллективов усугублялась тем, что все молодые мужчины каждой семьи были всегда обязаны принимать участие в любой войне сюзерена, то есть у них не было возможности постоянно участвовать в хозяйственной деятельности семьи. Несомненно, существовало сильное экономическое расслоение внутри Черноклобуцкого Союза. Оно прекрасно выявляется археологами при анализе инвентаря, обнаруженного в могилах вместе с покойниками. Прежде всего, бросается в глаза различие захоронений с останками коня и без них. Те и другие погребения синхронны и произведены под курганами, то есть по древнему скифскому обряду, поэтому разницу в обряде можно уверенно объяснять имущественным неравенством захоронённых. Покойники без останков коней, безусловно, принадлежали к беднейшей части населения. Многие из них сопровождаются небольшим ножичком, горшком и кресалом с кремешком. Иногда в них вместо конских частей бросали уздечку, от которой сохраняются железные удила. Таких погребений в Поросье обнаружено около 25 % от общего числа раскопанных комплексов.
Состав и качество находок позволяют говорить о чётком разделении черноклобуцкого общества на несколько социальных категорий: безлошадных бедняков (пастухов), воинов-лучников, воинов тяжеловооружённой конницы и, наконец, воинов, принадлежавших к верхушке черноклобуцкой аристократии. Несмотря на то, что с 40 годов XII века кочевники, жившие в Поросье, сделали первый шаг в формировании нового этнического образования, они фактически на протяжении всего своего дальнейшего пребывания в Поросье продолжали чётко помнить, к какой первоначальной субэтнической группе принадлежала каждая из их орд. Мало того, постепенно росло количество этнических наименований, входивших в Черноклобуцкий Союз, а также кочевого и полукочевого населения, обитавшего по окраинам Переяславского и Черниговского княжеств. Помимо торков и берендеев, как самостоятельные, отдельно действующие объединения после создания Черноклобуцкого Союза летописец называл также печенегов, коуев, турпеев, каепичей, бастиев. Последнее наименование особенно интересно, поскольку, благодаря последовательным летописным записям о них, удалось проследить процесс сложения этой этнической группировки. Так, в первых записях упоминается вычленившаяся из берендеевской орды «бастеева чадь», то есть большой аил богатого бая или даже хана Бастия. Позднее летописец говорит уже просто «бастии». Этот процесс выделения из большой массы новых малых этнических образований, получавших имя от главы семьи или куреня, был, видимо, характерен для степняков. Этим путём шло формирование многих степных группировок, неожиданно возникавших на страницах средневековых хроник.
Представляется весьма вероятным, что именно так выделились из торческих орд и сами берендеи. В 1097 году в летописи говорится о торчине Береньде. Ясно, что не этот Береньдя был основателем многотысячной орды берендеев, поскольку он служил всего-навсего «овчухом» (то есть овечьим пастухом) у князя Святополка, но факт существования этого имени у торков можно считать установленным, а потому не исключено, что аил какого-то богатого и знатного Береньди стал ядром многочисленных сильных и чрезвычайно активных политически берендеев. После изгнания их Владимиром Мономахом в 1121 году с занятых ими пограничных земель они вновь появляются на летописных страницах только спустя 18 лет: летописец записал, что в междоусобице Ярополка с Всеволодом Ольговичем на помощь Ярополку пришло 30 000 берендеев, посланных королём Венгрии. Вполне возможно, что это была та же разросшаяся на дунайских пастбищах орда. Нуждающийся в помощи киевский князь вновь предоставил ей для пастбищ земли в Поросье, и с тех пор берендеи стали самой дееспособной частью союзных Руси кочевников. Берендеи занимали в Поросье довольно большие территории. Судя по сообщениям летописи, они располагались в верховьях Роси, вокруг города Ростовца. Там находились их вежи, и даже небольшие городки, вероятно, не очень сильно укреплённые, так как в 1177 году шесть «городов берендичь» были легко взяты кыпчаками, которые очень редко брали города, хотя и часто осаждали их. Печенеги обжили земли в верховьях Россавы (левого притока Роси). Торческие владения располагались в центральных районах Поросья. Там уже в конце XI века возник на древнем скифском городище город Торческ. Кочевники вообще, оседая, любили использовать более древние укрепления для своих поселений. Обычно они только немного подправляли их и ставили на древние валы деревянные, обмазанные глиной частоколы. Так произошло и с Торческом. Скифские городища чаще всего были очень большими. А Торческ располагался по всей площади древнего городища и был, безусловно, крупным средневековым поселением, однако заселён он был негусто, постройки были лёгкие, наземные, скорее всего - войлочные юрты. Размещены они были в городе не улицами, а «гнёздами» (дворами). Каждое «гнездо» принадлежало, видимо, одной большой семье - аилу (или «чади»). Один двор от другого был отделён иногда довольно значительным свободным от застройки пространством, поскольку скотоводы наиболее ценный скот (породистых коней) и молодняк предпочитали держать поблизости от своих жилищ.
Каждый двор, принадлежавший большой семье, именовался летописцами «вежей». Вежи ни в городе, ни в степях никогда не были специально укреплены какими-то фундаментальными сооружениями, но для них, как правило, было характерно расположение юрт по периметру круга, в центре которого ставили юрту главы семьи. По внешнему периметру круга в степи нагромождали связанные между собой кибитки, а в городе, возможно, могли ставить плетнёвые загородки, аналогичные тем, которые плетут вокруг двора (база) казаки, Таким образом, русские недаром называли аильные дворы вежами, то есть укреплениями. Пробраться внутрь вежи-двора было, вероятно, весьма затруднительно. Торческие вежи были разбросаны и за пределами торческих укреплений, так как, занимаясь пастбищным скотоводством на сравнительно небольшой территории, скотоводы были вынуждены летом и зимой постоянно быть при своих стадах, перегоняя их с места на место, чтобы трава на пастбищах не выщипывалась и не вытаптывалась полностью и пастбища способны были «самовосстанавливаться». Коуи - четвёртое по величине (и значимости) этническое объединение, входившее в Союз Чёрных Клобуков. Местоположение их веж и пастбищ в 50-70 годы XII века устанавливается только косвенно.
Дело в том, что они постоянно выступают вместе с торками, берендеями и печенегами в составе чёрных клобуков. Поскольку этот Союз образовался и локализовался на территории Поросья, то логично предположить, что коуи жили там же, где и остальные этнические группировки этого Союза. Однако под 1185 годом летописец неоднократно упоминает особую группу этого этноса, названную им «коуи черниговские». Следовательно, помимо Поросья, коуи раскинули в то десятилетие свои вежи и пастбища и в Черниговском княжестве: на его границах и, возможно, даже частично в окрестностях самого Чернигова - по широкой деснинской пойме. Что касается турпеев и каепичей, то оба эти небольшие этносы обитали, видимо, на переяславско-черниговском пограничье, поскольку упоминаются в летописи в связи с военными действиями, ведшимися князьями друг против друга именно на территории этих княжеств. Иных, более веских свидетельств о месте их обитания, нет. Следует сказать, что, помимо этих перечисленных в Ипатьевской летописи этнических группировок, выступавших федератами Руси, можно кое-что сказать и о перечисленных в «Слове о полку Игореве» могутах, татранах, шельбирах, топчаках, ревугах и ольберах. Похоже, это были названия больших семейных коллективов (аилов), таких же, какой была бастеева чадь. Таким образом, сложный процесс этнообразования постоянно протекал и волновал не только вольные степные объединения, но и уже полуосевших или даже полностью осевших кочевников. Характерно, что этот процесс заключался не только в слиянии мелких групп, но и в выделении из старого, давно сложившегося этноса небольших группировок, нередко перераставших в новые субэтносы. При этом культурные традиции, культовые обряды, общая бытовая культура менялись весьма незначительно. По существу в Поросье, где было раскопано много кочевнических курганов, выявили только два обряда - печенежский и торческий, мало отличавшиеся друг от друга. Оба народа хоронили своих покойников головами на запад, укладывая их на спину и сопровождая одновременно захороненным чучелом коня, от которого сохраняются обычно взнузданный череп, кости ног, отчленённых чаще всего по пястный сустав, и отпечатки шкуры с хвостовыми позвонками. Этот обряд свидетельствует о полном сохранении и культивировании в Поросье кочевнических традиций. В них тонули те незначительные отличия, которые, очевидно, были и в обрядности, и в быту разных черноклобуцких субэтносов. Во всяком случае, археологически их уловить не удаётся. Князья-сюзерены по вполне понятным причинам боялись и не приветствовали создание Черноклобуцкого Союза воинственных черкасов, поэтому поощряли разногласия и борьбу за лидерство среди новой черкасской знати. А знать у чёрных клобуков появилась. Русы звали глав орд и куреней - по аналогии со своим обществом - князьями и «лучшими мужьями». Современные историки иногда называют их ханами и беями, но, скорее всего, сами черкасы звали и вождей, и старейшин как-то иначе.
Чёрные клобуки Поросья - говорится в летописях 1151 года - попросили князя киевского Изяслава, который в это время должен был организовать оборону Киева, не отвлекаться от общего руководства и поставить во главе их войска своего младшего брата Владимира. Так впервые появился у чёрных клобуков свой славяно-роский князь, всегда находившийся в вассальных отношениях к киевским князьям. В дальнейшем это стало традицией. Поросское владение не было наследственным. Владетельные князья посылали руководить туда войсками черкасов своих сыновей, младших братьев, либо авторитетных бояр из числа наиболее верных Киеву. С одной стороны, такая система назначений напоминает сложившуюся позднее систему походных атаманов у казаков. С другой стороны, точно по такой же схеме царями будут назначаться наказные атаманы для ограничения казацких привилегий и вольностей. Обычно прибывший от князя военачальник служил со «своими погаными» (ещё одно прозвание черкасов, которое использовали русские) два-три года и должен был сходить с ними в несколько походов. Чёрные клобуки предпочитали этих молодых, энергичных и подвижных предводителей. Следует сказать, что после образования разносубэтничного Черноклобуцкого Союза в Поросье, видимо, сложилась довольно напряжённая обстановка. Вожди трёх основных орд - торков, печенегов и берендеев - неизбежно должны были бороться за первенство в Союзе. Недаром каждая группа стремилась выступать самостоятельно. Киевского князя такая неустойчивость вполне устраивала, так как объединённые под властью одного сильного вождя чёрные клобуки сразу стали бы для Руси реальной опасностью. Поэтому некоторую разрозненность князья не только допускали, но и провоцировали. Однако им всё чаще и чаще, особенно в борьбе с кыпчакской опасностью, необходимы были соединённые силы чёрных клобуков. Кстати, именно в то время появился старинный символ вооружённого стража передовой оборонительной линии Руси - богатыри-казаки. Недаром легендарного героя русских былин Илью Муромца в песнях и сказаниях называют «старым матёрым казаком». Илья Муромец (урождённый в городе Муроме, что под Владимиром-на-Клязьме) - реальное лицо из числа черкасских казаков, чёрных клобуков, служивших в XII веке киевским князьям. Он прославился многочисленными воинскими подвигами и невиданной силой, которую использовал только против внешних врагов Руси. Уже на склоне лет, получив в одном из боёв серьёзную рану, Илья Муромец принял постриг и вскоре умер в Киево-Печёрском монастыре. Спустя время православная Церковь объявила его святым.
Несколько слов о значении черкасов, как союзников Руси. Мы знаем характер кыпчакских набегов, знаем, как быстры и неожиданны были их нападения, как неуловимы были их отряды во время вторжений и отступлений. Предупредить такие стремительные набеги не было никакой возможности. Оставалось только бросаться за ними в погоню, стараться перерезать им путь отступления и отбить полон. Не всегда это удавалось, но не было и никакого другого способа обороны. Нечего и говорить, что пешая рать не годилась для преследований. Была у русских и конница, но ей невозможно было соперничать со степными наездниками в быстроте, ловкости, в умении владеть луком и стрелами. Надо было выставить силу, равную по качеству. Русь приобрела в чёрных клобуках лёгкое подвижное войско. Черкасы были незаменимы, когда нужно было преследовать врага, уходившего с награбленной добычей. Поросские кочевники были участниками подавляющего большинства военных действий киевских князей. В 40-50 годы XII века это были междоусобные драки, в которых со стороны врагов киевского князя участвовали, как правило, кыпчаки, поэтому уже тогда черноклобуцкие воины не только нажили себе в степях обозлённых врагов, но и научились не бояться сражаться с ними. Никто лучше черкасов не мог разведать нахождение врага, никто ловчее не умел пробраться в неприятельский стан. В качестве примера можно вспомнить, как удачно торки прокрались в лагерь хана Китана и не только выкрали бывшего у него в заложниках Святослава Владимировича, но и убили самого кыпчакского князя. Когда нужно было опустошить неприятельскую область, то пускали чёрных клобуков, если нужно было сделать быстрое нападение - опять действовали они. Словом, как летучее, лёгкое войско, с одинаковой степной тактикой, с одинаковой привычкой и умением владеть тем оружием, какое было и у кочевников-кыпчаков, чёрные клобуки, несомненно, были полезны Руси. Но польза эта несколько уменьшалась благодаря действию чересчур сильных обстоятельств. Князья не только не могли держать в строгом повиновении своих степных союзников, но даже должны были стараться подделываться под них, привлекать их к себе всякими способами. Вот интересный факт. В 1159 году Изяслав Давидович (из князей черниговских) задумал ослабить Галич отделением в нём удела для Ивана Берладника. Как киевский князь, он имел в своих войсках и чёрных клобуков. Он осадил Белгород. В это время против него подвигались силы Мстислава, Владимира и Ярослава галицкого. Берендеи показывали вид, будто деятельно принимают участие в штурмах Белгорода, а сами между тем сговаривались друг с другом совсем о другом. Во главе заговорщиков стояли черноклобуцкие князья Тудор Сатмазович, Каракоз Мнюзович и Карас Косей. Они отправили одного пленника ночью к Мстиславу Изяславичу с таким письмом:
«В нас, князь, для тебя и добро, и зло; если ты хочешь любить нас как твой отец, и дашь нам по лучшему городу, то мы отступим от Изяслава».
Мстислав обрадовался их предложению, в ту же ночь отправил к ним с их посланцем Олбыря Шерошевича, принял все их условия и принёс им в том присягу. Чёрные клобуки сознают свою силу и говорят смело князю:
«В наших руках твоё счастие и несчастие».
И князь сознает это и целует им крест на всей их воле. А вот как они говорили князю, когда находили для себя опасным далее поддерживать его:
«Князь, сила у твоего врага велика, а у тебя мало дружины; не погуби нас, ни сам не погибни; бо ты наш князь; когда силён будешь - и мы с тобой, а теперь не твоё время, поезжай прочь!».
Черкасы приглашают князей на киевский стол, а князья прежде, чем пойти для добывания его, стараются склонить их на свою сторону. Юрий суздальский, претендовавший на киевское княжение, сначала посылает на юг своего сына Ростислава, чтобы разведать о состоянии умов в Поросье. Только Изяслав Мстиславич вовремя узнал, в чём дело и, арестовав сынка, выпроводил его к батюшке. Прошли годы, десятки лет, - черкасы по своим нравам и привычкам, обычаям и порядкам всё никак не «ославянивались». В 1160 годах мы видим их всё теми же кочевниками, которым ничего не стоило подняться в один час и перекочевать со всеми своими семьями и стадами куда угодно. Если на них и оказывала влияние культура оседлого славянского населения, если черноклобуцкие князья и вообще знать черкасская усваивали себе нравы и обычаи русских, то всё-таки они оставались вполне кочевниками, с инстинктами степняков. Сами черноклобуцкие князья, более других ославянившиеся, и те при первом неудовольствии готовы были наделать Руси всяких хлопот. Поэтому-то русские князья льстили чёрным клобукам и заискивали перед ними. В 1162 году чёрные клобуки догнали кыпчаков на Роси и отбили пленных. В 1172 году кыпчаки ограбили города Полонный и Семычь. Черкасы сказали тогда великому князю, собиравшемуся в погоню:
«Княже, не ездь, ныне пошли брата, которого любо, и берендеев несколько».
Глеб послушался совета и послал на кыпчаков брата Михалко. Наскоро была собрана погоня из ста человек переяславцев и полутора тысяч берендеев, настигла кыпчаков и отняла полон. Когда нужно было поразить врагов неожиданностью, застать их врасплох, тогда чёрные клобуки были незаменимы. Так этнические сарматы стали своего рода «закваской» и основой древнего днепровского казачества. Вожди чёрных клобуков подчинялись непосредственно князю главного города того княжества, в котором они пребывали в качестве федератов. Показательно в этой связи, например, что в 1185 году, собираясь в поход против Кончака, князь Новгород-Северский Игорь обратился за помощью к своему сюзерену - черниговскому князю и тот дал ему «коуев черниговских». Сам же, своей властью Игорь не мог призвать их в своё войско. В 1187 году черкасы двинулись с князьями к Татинскому броду на Днепре. Спустя несколько времени Святослав и Рюрик послали чёрных клобуков на кыпчакские вежи за Днепр под начальством Романа Нездиловича, и, согласно летописям:
«Экспедиция удалась, ибо чёрные клобуки заранее проведали, что кыпчаки ушли на Дунай».
Хотя удачность этой экспедиции - под большим вопросом, поскольку, по другим сведениям, предупреждённые своими родственниками-черкасами, кыпчаки просто ушли с мест своего прежнего кочевания, ничего не оставив на поживу пришедшим сюда войскам киевского князя. И фактически этот поход был сорван. Почти все категории черноклобуцкого общества и войска отражены в летописных записях. Лучники названы «молодью». Обычно это действительно были молодые воины-стрелки, обязанностью которых в бою был первый обстрел вражеского войска и заманивание его ложным бегством в засады. Тяжеловооружённые воины назывались «лучшими мужами», во всяком случае, часть из них, происходившая из наиболее знатных семей, относилась к этой категории общества. Аристократы, как и кыпчакские ханы, именовались князьями. Однако в летописи сведения о них почти не сохранились. Мало того, летописец вообще предпочитает не называть имён черноклобуцких воинов. Исключения единичны: это три берендея:
- Тудор Сатмазович,
- Каракоз Мнюзович,
- Карас Кокай,
- затем Бастий,
- Кульдюрей,
- Чурнай,
- Кунтувдей.
О последнем, названном определённо «торческим князем», в летописи сохранились наибольшие сведения биографического порядка. Кунтувдей был фигурой легендарной, сродни казацким вождям более позднего времени. В 1188 году чёрные клобуки добиваются желанной цели: в столице Поросья Торческе утверждается не назначенный со стороны представитель киевского князя, а их соплеменник - князь Кунтувдей. Но уже в 1190 году великий князь Святослав Всеволодович лишает его торческого стола. И, мало того, бывшего торческого князя киевский великий князь по ложному навету посадил в «погреб». Это, чтобы было понятно, то же самое, как сегодня в ЛНР и ДНР сажают «на подвал». Соправитель Святослава Рюрик отпустил Кунтувдея, поскольку, мол, это:
«Муж дерз и надобен Руси».
Но после случившегося оскорблённый Кунтувдей ушёл в степь к кыпчакскому хану Тоглы, с которым стал мстить, совершая набеги на русские города. Летописец написал:
«Половцы же обрадовашася ему и почаша с ним думати, куда бы им выехати в Рускую землю» - (Полное Собрание Русских Летописей).
Первый поход Кунтувдея с кыпчаками был направлен на поросский городок Чурнаев, который был взят и сожжён, а две жены Чурная и челядь его были взяты в плен, затем «кунтувдеевцы» направились к Боровому, но, узнав, что в Торческе сидит сын освободившего Кунтувдея из погреба Рюрика - Ростислав, - повернули в степь. Судя по направленности этого похода, от которого фактически пострадал только Чурнай, можно думать, что именно этот князь, или «лепший муж», оклеветал Кунтувдея и из-за него началась эта ссора великого князя с федератом. Зимой хан Тоглы (иначе Итогды) с Акушем и Кунтувдеем вновь обрушились на Поросье. Кыпчаки с Тоглы во главе неожиданно от пойманного «языка» узнали, что Святослав с войском стоит у городка Кульдюреева, и бросились в паническое бегство, а кыпчаки, шедшие с Кунтувдеем, дошли до Товарого, но также вынуждены были отступить, причём лёд на реке Роси проломился и из-за этого многие погибли и попали в плен, но «Кунтувдей утече», - заключает летописец. В 90 годы XII века князем-предводителем над чёрными клобуками был поставлен сын Рюрика Ростислав. Он, очевидно, уже крепко осел в Поросье: его постоянным местожительством стал Торческ. Матерью Ростислава была кыпчанка - дочь хана Беглюка, взятая Рюриком в 1163 году, поэтому понятна склонность этого князя к жизни в Поросье, в быту населения которого сохранились кочевнические традиции. В 1192 году всё лето киевские князья простояли с войсками у Канева, сторожа свои земли от нашествия кыпчаков и Кунтувдея. Видимо, Кунтувдей не давал возможности передохнуть ни одного месяца. В 1193 году торческий князь Ростислав вместе чёрными клобуками одержал победу над Кунтувдеем, но мятежный вождь и не думал прекращать борьбу. Поэтому зимой этого года Рюрик послал за Кунтувдеем послов к кыпчакам. Хан по приглашению Рюрика пришёл с большой кыпчакской свитой, но дипломатичный Рюрик не позволил себе разгневаться на недоверие к его слову. Он:
«Половце, одарив дары многими, и отпусти их восвояси, а Кунтувдея остави у себе и да ему горъ на Реи Дверен, Руское земле деля» - (Полное Собрание Русских Летописей).
На этом закончился конфликт. То есть, Кунтувдей стал управителем поросского города Дверен. Рассказ этот интересен тем, что в нём неоднократно указывалось не только на существование городков, но и на принадлежность их определённым лицам: Кульдюрею, Чурнаю, наконец, герою повествования Кунтувдею, получившему во владение прекрасную крепость. Таким образом, очевидно, что богатые черноклобуцкие аристократы предпочитали уже селиться в «городках», - по-видимому, своеобразных феодальных замках, которые, судя по Чурнаю, занимала одна семья (аил) данного хана или «лепшего мужа». Итак, у чёрных клобуков прослеживается ясно выраженная социальная иерархия, совпадающая в их военизированном обществе с военной. Второй раз чёрные клобуки сорвали поход на кыпчаков в 1192 году. Мотивировка, как и в первом случае, в 1187 году, была та же - в кыпчакской орде, на которую киевским князем готовился поход, у чёрных клобуков были родственники - «сваты», отсюда совершенно очевидно, что они брали себе жён из кыпчакских кочевий.
«Бяхуть бо сватове им сидяще за Днепром» - сообщил летописец.
Археологические данные подтверждают: среди раскопанных в Поросье печенежских могил встречаются женские погребения, принадлежащие, видимо, кыпчанкам. Кроме того, попадаются там и мужские погребения, совершённые с целой тушей коня (около 15 %), что характерно для кыпчаков, а, следовательно, принадлежавших кыпчакам, влившимся в разносубэтничный Черноклобуцкий Союз. В конце XII века давление кыпчаков на Киевскую Русь ослабело, и с ними вполне справлялись чёрные клобуки, размещённые в городах и крепостях вдоль Роси. Возглавлял оборону торческий князь. О важном значении в Киевском государстве чёрных клобуков знали и соседи Руси. В мирное время князья старались располагать в себе чёрных клобуков подарками и угощеньями. Так, в 1195 году Давид, князь смоленский, будучи в гостях у Рюрика в Киеве, позвал к себе на обед чёрных клобуков:
«И ту попишася у него вси чёрнии клобуци, и одарив их дарьми многими, и отпусти их» - (цитата из работы российского историка Петра Васильевича Голубовского).
Надо сказать, что Поросье, с его своеобразным военизированным бытом, возможностью отличиться в боях, получить надёжных союзников-побратимов среди черноклобуцкого населения, привлекало русских воинов всех рангов. В этом отношении очень интересно одно богатейшее поросское погребение, совершённое под курганом у села Таганча. В нём похоронен мужчина, ориентированный головой на запад, вместе с ним положена была целая туша коня. Инвентарь этого захоронения очень богат и разнообразен: остатки узды и седла, сабля, копьё, остатки щита, булава, кольчуга, шлем, серебряные накладки и серебряная чаша. Датируется погребение концом XI-XII веком. Погребальный обряд - явно языческий, несмотря на находку в могиле медальончика с изображением Христа. Измерения его черепа показали, что это европеоид, долихокефал, с признаками «средиземноморского типа». Некоторое своеобразие инвентаря подтверждает его отличие от кочевнических погребений. Кочевники, в том числе и чёрные клобуки, не пользовались щитом, остатки которого найдены с воином, не было у них и булав. Необычна, конечно, и находка христианского медальончика, причём раннего, относящегося ещё к X веку, что, видимо, означает наследственное владение этим предметом в течение нескольких поколений. Погребение это вызвало множество гипотез. Особенно необычным казался языческий обряд. В конце концов, учёные пришли к заключению, что погребение это если и не принадлежало самому Ростиславу Рюриковичу, то, во всяком случае, такому же лихому князю, взявшему на себя трудные обязанности промежуточного звена киевского князя в его взаимоотношениях с черноклобуцкими аристократами и воинами. Дальнейшая судьба чёрных клобуков была сходной с судьбой подонских бродников - они вошли в союз с пришедшими с востока татаро-монголами и сохранились в качестве особого полноправного населения Золотой Орды.
Александр Дзиковицкий.