КАЗАЧЬИ ПРЕДКИ. ЧАСТЬ 11.
В период, непосредственно следующий за походами в Хазарию русов Святослава, Томаторкань стала играть роль политического центра бывших хазарских владений на Северном Кавказе, в Подонье и на Нижней Волге. Территория княжества не ограничивалось одним только Таманским полуостровом (или островами), но занимала и часть земли подонских и приазовских азов. В тесных связях с Томаторканью состояла Белая Вежа, как важнейший этап на речном торговом пути в Волгу. Возможно, этот город даже входил в состав Томаторканского княжества. Томаторканский князь Мстислав был сильным правителем. Ни одна из кочевых орд не решалась нарушить восточную границу его владений, страна пользовалась миром и благоденствием, а многие полукочевые и кочевые племена в его княжестве перешли к оседлому быту и основали поселения у лесостепных границ государства. Дружинный эпос наделил его эпитетом «Храбрый», но ему по праву принадлежит и имя объединителя казачьих племён. В состав Томаторканского княжества в эпоху его наибольшего расцвета, то есть в конце княжения Мстислава, входили: большая часть, возможно, и вся Казакия с городами Русией, Томаторканью в устье Кубани, северное Азовское побережье с жившими ещё по реке Берде кабарами (черкасами) и Крым с городами Козловом, Сурожем, Корчевом. Связь Русского государства с Томаторканью осуществлялась из Черниговского княжества по рекам Северскому Донцу и Дону. В низовье Дона существовали города Чешлюев, Осенев, Шарукань, Балин, Сугров, Орнас, Ахас, которые занимали бродники. Но с приходом кыпчаков в Черноморье Томаторкань потеряла свою степную область и сохранялась, как небольшое независимое княжество, только в Кубанском Приазовье. Для населения Руси в середине XI века территории проживания подонских асов и северокавказских аланов были «землёй незнаемой». Томаторканское княжество продолжало жить своей обособленной жизнью. Сохраняя по традиции мирные связи с Черниговом, оно десятки лет принимало участие в вооружённых выступлениях против Киевской Руси и оказывало поддержку её противникам, которые находили здесь приют и кормление. Томаторкань стала страной своеобразного политического убежища. В. Н. Татищев указывает летописи, в которых говорится, что Олег Святославич, возвратившись в Томаторкань после принудительного пребывания в Византии, пленивших его в 1082 году казаров, «именуя торками, казнил» («История Российская», том 2). Томаторканское княжество было в формальном владении русских великих князей до времён Владимира Мономаха, когда усилившиеся кыпчаки окончательно отрезали всё Приазовье от Днепра, и протоказацкие общины, занимавшие земли по берегам Азовского моря, были предоставлены самим себе. Сегодня вопрос о подонских асах-аланах, находившихся с падения Хазарии до начала XII века предоставленными самим себе, стал более понятным. Историк А. Н. Карсанов, обобщив все летописные данные, сделал вывод, что в результате русских походов 1111 и 1116 годов:
«Половцы и аланы потерпели ряд поражений, были взяты и разорёны аланские города на Северском Донце, аланское княжество было ликвидировано, и аланы были переселёны на Русь».
Получается, что подонские асы сумели после падения Хазарии на какое-то время создать своё государство (Артана). И лишь благодаря военным походам Киевской Руси начала XII века оно было разгромлено и потеряло прежнее значение. Примерно с 1117 года ослабевшая Томаторкань подпала под власть адыгов (некоторые адыгов, иначе касогов, считают одними из казачьих предков) и стала существовать далее как малое княжество с адыгскими наследными владетелями. В первой половине XII века со страниц русских летописей совершенно исчезают всякие упоминания о Томаторканском княжестве. Но зато тут же начинают встречаться сведения о дружинах «бродников», выступавших теперь союзниками в междоусобных войнах то одних, то других русских князей. Позже Томаторкань упоминается под именем Матарха, но уже без всякой связи с Древнерусским государством. До монгольского нашествия она продолжала существовать как торговый город с разнородным населением, по данным Георгия Пахимера, состоявшим из аланов, готов и русов. Военная сила нужна была асам-русам-бродникам не только для сухопутных сражений, но и для морских походов. Их последними морскими экспедициями перед тем, как татары отрезали Киевскую Русь от устьев рек и морских побережий, были походы именно бродницкой вольницы. И эта вольница вполне могла соперничать с генуэзскими купцами в торговле рыбой, рыбным клеем, мехами и другими продуктами своих промыслов. Ведь не зря же генуэзцы помещали на своих картах «русские порты» в устье Кальмиуса. Наличие этих портов, а также выгодное военно-стратегическое и экономическое положение древнего города Адомахи (ныне Мариуполь) определяли его значение если не главного города Томаторканского княжества, то одного из ведущих опорных пунктов асов. И, вероятнее всего, он являлся резиденцией предводителей бродников. Адыгским владетелям княжества удалось избежать даже власти ханов Золотой Орды. После падения Томаторкани часть входивших в её состав племён черкасов вместе со своими вождями ушла в горы Кавказа к ранее проживавшим там со времён Хазарии соплеменникам-черкасам (казаровцам), поселившись по соседству, где приобрела себе новое имя - пятигорские черкасы, поскольку они жили там, в районе Пяти Больших Гор. Здесь пятигорские черкасы пережили века господства Золотой Орды, после чего вернулись на прежние места обитания. Однако часть тех же самых черкасов оставалась на месте и при Золотой Орде, поскольку на этих землях казаки азовские и казаки пятигорские упоминаются даже в начале XVI века. Археологи при раскопках на Дону обнаружили для эпохи между VIII и X веками материальную культуру смешанного типа (славянскую, асскую и туранскую) и черепа подонского населения с явными признаками законченной метисации. На этом основании ими делается вывод, что бродники (подонские асы) сформировались из смеси племён, живших вдоль Дона и Донца при хазарах. А С. А. Плетнёва, говоря об одном погребении XI века, думает даже, что:
«Похороненный в Таганче воин с булавой был, вероятно, кошевым одного из броднических отрядов, положенный с атрибутами его власти - булавой, по бродницкому, то есть казацкому обычаю с конём и оружием».
А захоронения с конём и оружием, как мы знаем - это типичные похоронные атрибуты тюркских кочевников. О бродниках летопись впервые упоминает в записи под 1147 годом указанием о соединении войск бродников и кыпчаков с войском князя Святослава на берегу реки Оки. Историк Николай Голубовский в своём исследовании говорил так:
«Бродники есть община, выработавшаяся из остатков подонского населения. Это был прототип казачества».
Мы же уточним подразумевавшееся - донского казачества. Для локализации месторасположения в степях броднических поселений имеются только косвенные данные. Бродники упоминаются, как правило, вместе с кыпчаками, связанными с Черниговским княжеством. Отсюда можно сделать вывод, что они жили где-то рядом с этими кыпчаками, кочевавшими в бассейне Дона. В археологических разведках на Среднем Дону (в нынешней Воронежской области) были обнаружены остатки (скорее, следы) нескольких кратковременных небольших посёлков (почти кочевий), характеризующихся находками на них обломков типичных древнерусских горшков XII века. Не исключено, что эти посёлки, расположенные в устьях маленьких правых притоков Дона, в скрытых от врагов и ветров овражках, принадлежали бродникам. Возможно, что отдельные их группы находились не только на Среднем Дону, но и в других, отдалённых от Дона районах степи. Схожие посёлки, обнаруженные на Нижнем Днепре и сопровождавшиеся обширными христианскими кладбищами, характеризуются находками обломков типичных русских сосудов. Историк О. Б. Бубенок в книге «Ясы и бродники в степях Восточной Европы» пишет, что это - жившие в Северном Приазовье аланы-ясы, и при этом подчёркивает, что их самоназвание - «буртасы» («фурдасы») - что в переводе как раз и означало «речные асы», «бродники». Однако есть и иной перевод этнонима буртасов. Историк и археолог Владимир Александрович Кузнецов предлагает такой:
«Нам представляется более вероятной другая этимология, восходящая к основе «бур», «бор» - по-осетински «жёлтый». Таким образом, мы имеем этноним, связанный с цветовым признаком: «буртас» - «жёлтый ас», «жёлтые асы», где суффикс «т» представляет показатель множественного числа. Название «жёлтые асы», возможно, должно было отличать их от иных групп алан-асов и объяснялось тем, что среди салтовских аланов преобладали блондины. В ходе раскопок Архонского катакомбного могильника на Кавказе VII-IX веков (дата не уточнённая) учёный-кавказовед Евгения Георгиевна Пчелина обнаружила захоронение с остатками белокурых волос. И именно в этом горном селении Архон существовал квартал, населённый «бурсарта» - желтоголовыми блондинами. А по свидетельству этнографа-осетиноведа Вальдемара Борисовича Пфафа, местные жители Куртатинского ущелья рассказывали, что очень давно в этих местах жило племя по имени Бурдуртас и что оно, потом выселилось за Казбек, в направлении к Трусовскому ущелью. Судя по всему, желтоволосые блондины в средневековой Алании были популярны: один из трёх нартских родов - Бората, также известны имена аланских царевен Борены и Бурдухан, явно бывших блондинками. Наше объяснение тем более вероятно потому, что «белые», «светлые» аланы и асы в древней этнонимике традиционны и известны с позднесарматского времени (роксаланы - «светлые аланы», аланское племя рухсас; аорсы - «белые», - отложилось в названии реки Ворскла). Этноним «буртас» мне представляется возможной и поздней калькой этих более ранних сарматских этнонимов».
Конец цитаты. То есть, как мы видим, о точном значении именования «бродники» учёные дяди и тёти до сих пор не пришли к общему мнению. Но для нас это не столь и важно. Для нас главное заключается в том, что все они без тени сомнений относят их к потомкам скифов и предкам казаков. Историк О. Б. Бубенок объединил бродников с буртасами, аланами и ясами в одну группу населения южнорусских земель. При этом сделал акцент, что основу бродников составили асы, с конца XIII века, подвергшиеся славянскому генетическому влиянию. По дошедшим сведениям, единого правителя бродники-буртасы не имели, но управлялись старейшинами. Ранее мы уже говорили об их двух вождях, что означало наличие двух отдельных племён или протогосударств асов в Придонье-Приазовье. Кстати, мы можем видеть, что никакого отступления в самоназвании от традиционного «асы» в их наименовании нет. Здесь - «фурд-асы», в Поросье - «черк-асы». Здесь - «речные асы», в Поросье - «кочевники-асы». После прихода в XI веке кыпчаков буртасы постепенно не только утрачивают своё влияние, но и всё чаще становятся известными под русифицированным именем «бродники». Бродники свободно разгуливали в придонских степях и по найму служили то тем, то другим владетелям, в сущности, никому не подчиняясь и управляясь избранными из своей среды предводителями. Следовательно, «бродники» были свободными, вольными людьми, не признававшими над собой чью-либо власть. Высокий уровень организованности и управляемости обеспечивал мобильность бродников и делал их популярными в качестве наёмных воинских отрядов, привлекаемых русскими князьями в междоусобных войнах. В 1116 году киевский князь Владимир Мономах послал на Дон с дружиной своего сына Ярополка. Н. М. Карамзин об этом пишет так:
«Третий сын Мономахов, Ярополк, воевал в окрестностях Дона; взял три города в области половецкой: Балин, Чешлюев, Сугров; пленил множество ясов, там обитавших, и в числе их прекрасную девицу, на коей он женился».
И опять же Ярополк привёл с собой на Русь асов, но тут они скрыты под племенными именами: торки, печенеги, хазары, чёрные клобуки, берендеи. Упоминаемые при этом в летописи кыпчакские города на Донце - Сугров, Шарукань (иначе хазарский Саркел) и Балин (Галин) скорее всего, принадлежали в это время именно им, асам-бродникам, имевшим за собой традицию оседлого образа жизни, а вовсе не кочевникам-кыпчакам, привыкшим жить в переносных юртах. Этнограф В. Ф. Миллер обращал внимание на то, что ясыня-красавица, приведённая Ярополком, была не простая пленница, которую можно было взять в наложницы, а дочь ясского князя, ставшая законной женой сына Мономаха, поэтому-то она и попала в известие летописи. Причём, с нею были приведёны и другие ясы, и хотя точное число их неизвестно, однако число это было довольно значительным, потому что взятие в числе добычи двух-трёх пленников, конечно, слишком ничтожный факт, чтобы быть занесённым в летопись. Исходя из этого, В. Ф. Миллер полагал, что:
«На Дону под властью половцев ещё в 1116 году было ясское население, как последний остаток ясского элемента, сидевшего здесь ещё во времена процветания греческой колонии Танаиды, основанной на территории асов (сарматов)».
Бродники в кыпчакский период представляли собой социальную общность, исповедовавшую христианство, и были, по мнению многих учёных, военно-промысловой и торговой вольницей. С военной точки зрения бродники представляли внушительную силу. Военная сила нужна была бродникам и для защиты своих пределов от набегов кочевников, вероятность которых была реальной. Хотя, судя по длительности существования вольницы, отношения с кыпчаками чаще всего являлись добрососедскими, а иногда даже союзническими. Ведь в тех же летописях говорится, что на помощь Святославу бродники пришли в союзе с кыпчаками:
«Бродници и половци приидоше к немоу мнози».
Старые русские летописи подонско-приазовских бродников обобщают с «чёрными клобуками», то есть с насильно переселёнными и добровольно переселившимися на Днепр и его притоки Рось и Сулу черкасами и беловежцами. Приходится прийти к заключению, что бродники этого времени были остатками народов хазарской монархии, не захотевших подчиниться ни русским князьям, ни кыпчакским ханам и оставшихся на старых привычных местах. Можно предположить достаточно высокий международный статус бродников, так как они упоминались наряду с Русью, Куманией и Болгарией. Также не вызывает сомнения военизированный образ жизни и основной характер занятий бродников. Вслед за длительным периодом запустения городской культуры и городской цивилизации под властью кочевников, в середине XII века в низовьях Дона возникает небольшая группа поселений. Материалы этого периода на территории Азова найдены в очень небольшом количестве в переотложенном грунте. Древнегреческо-скифский город Танаис-Тана практически умер, но посмотрим на его историю. Значение Таны-Русии-Азака возросло после падения Хазарии и появления в степях кочевников. В 1170 году византийский император Мануил, давая генуэзцам, разрешение на торговлю с городами на черноморском побережье, указывает город Матарху, а после него - город Руссию, хотя в это время он уже был переименован кыпчаками в Азак, скорее всего по имени обитавшего здесь народа бродников-азов, которые были по тому времени достаточно многочисленным народом. Упоминания о войске бродников в летописях встречаются включительно до монгольского нашествия. Привлечённые выгодами положения этого города при торговле с Великой Степью и Востоком, купцы из Италии постепенно вытеснили из него византийских греков и заняли их место. При купцах из Генуи и Венеции начало возрождаться древнее поселение под именем Азак, хотя сами итальянцы продолжали его называть Таной (хотя, если быть точными, собственно Тана была лишь частью Азака - его торговой факторией и гарнизоном). Благодаря включению города в цепь городов Великого Шёлкового пути, итальянские купцы высоко подняли его значение и поставили в один ряд с Керчью, Судаком и Астраханью. Торговые пути шли на Волгу, в Среднюю Азию и Китай, на Северный Кавказ, в Закавказье, Иран и арабские страны. Из продуктов местного производства главными в торговле были рыба и икра. В Азак на ярмарки стали съезжаться жители страны Дешт-и-Кыпчак, то есть степных территорий, бывших местом кочевания кыпчакских родов, а также монголы, персы, армяне, русы и другие. В городе соперничали между собой венецианцы и генуэзцы. Управлял Таной или Азаком совет богатейших итальянских купцов, тогда как местное население находилось в подчинённом положении.
Европейские товары выгружались в Азаке с итальянских кораблей и шли дальше караванным путём через Астрахань и Среднюю Азию до самого Китая. Оттуда, в свою очередь, приходили для погрузки на корабли в Азаке шёлк и восточные пряности. Создав здесь склад товаров, генуэзцы постарались обеспечить его от случайных нападений кыпчакских племенных вождей и окружили город высокой каменной стеной со многими башнями. Наряду с приезжими купцами, которыми никак не могло быть большинство горожан, в посаде проживали и протоказаки (асы) в качестве местного оседлого населения. Именно они и составляли основное, численно доминирующее население Азака. Память о них сохранилась в генуэзских актах кыпчакского времени. Одно из позднейших упоминаний бродников относится к периоду прихода на запад Великой Степи татаро-монгольского воинства. Эти известия говорят, что в 1223 году бродники встретились с экспедиционным корпусом татаромонголов и стали их союзниками в битве против объединённых сил русских и кыпчаков на реке Калке. За это они русскими летописцами были заклеймёны как изменники. Однако кому они изменили? Тут имеется ряд моментов, не позволяющих так уж однозначно оценивать занятую бродниками позицию. Прежде всего, важно принять во внимание, что ещё до битвы на Калке бродники вместе со своим вождём Плоскыней приняли татаро-монголов явно как своих, признав в них пусть не близких, но сородичей! То есть, бродники первой четверти XIII века вполне отчётливо идентифицировали себя как относящихся к единому с восточными пришельцами тюркскому кочевническому суперэтносу. Среди так называемых татаро-монголов подавляющее большинство были племена скифского круга, то есть именно тюрки, каковыми, впрочем, были и кыпчаки. Кроме того, факт выступления против своих единоверцев-славян станет понятным, если исходить из возникшей перед Плоскыней дилеммы: или принять ультиматум татаро-монгольских предводителей Джебе и Субэдэя сдаться на милость, стать данниками и принять участие в сражении на их стороне, или биться без всякой надежды на победу, заранее зная, что город Адомаха и вся Бродиния будут преданы огню и мечу, а жители - мучительной смерти. В пользу того, что участник битвы 1223 года на Калке «воевода бродников» Плоскыня жил в Адомахе, как утверждают некоторые историки, говорит то, что от устья Кальмиуса до места битвы было, как говорится, рукой подать.
Такую дилемму разрешить Плоскыня сам не мог, самостоятельно он не имел права ответить на ультиматум. Это могло сделать только вече (Круг) вольницы. И оно, видимо, выбрало первое. Бродники стали данниками татаро-монголов. И вряд ли, как утверждал де Рубруквис, воевали они за деньги. Если бы оно так было, то стали бы бродники выбирать сторону татар, количество которых составляло всего 30 тысяч по сравнению с объединённым войском русских и кыпчаков в 80 тысяч воинов? Какая же тут может быть выгода, когда, случись поражение, твоя голова будет насажена на кыпчакское копьё или располовинена русским мечом? Коли суждено пасть мёртвым, о каких деньгах может идти речь! В общем, бродники во главе со своим вождём Плоскыней присоединились к татаро-монголам. И в дальнейшем, в составе западного улуса Монгольской империи, бродники вовсе не были угнетаемым, покорённым и порабощённым населением, а их потомки стали одной из составных частей будущих ордынских казаков. Примечание. Наряду с бродниками и буртасами в XII веке за пределами Поросской и Посульской оборонительных линий Киевской Руси («чёрных клобуков») существовали ещё и некие берладники (их самоназвание неизвестно, но, скорее всего, - вариант с окончанием «асы»), которые, похоже, были ещё одним этническим осколком ас-аланского населения погибшей Хазарии. Проживали они между Карпатами и рекой Днестр на реке Берлад, откуда и получили своё именование. Ряд исследователей ассоциирует берладников просто с западными бродниками. Кстати, в сарматское время тут действительно располагались племена тех же роксаланов, что и на Дону. Кроме берладников русские летописи донесли до нас название ещё одного племени - «бологовцев». Бологовцы - народ того же склада, что и бродники, и чёрные клобуки. На страницах Ипатьевской летописи они появляются в 1235 году как жители Южного Буга. Судя по названиям их городков (Деревич, Губин, Кобудь, Кудин, Городец, Божський, Дядьков), они пользовались славянской речью, но среди славянских племён, указанных летописью, их нет, а их вожди, как у торков и берендеев, «суть особнии князи». Следовательно, бологовцы не принадлежали к славянам. И на Южном Буге они не являлись коренными жителями, а были пришельцами. Перечисленными группами пра-казаков, однако, не ограничиваются скифские осколки. Так, бежавшие в Крым от ужасов грабежей и убийств, воцарившихся в разваливающейся Хазарии в конце Х века, подонские асы-аланы (не русы) прижились на новой родине. Всем племенем они приняли на себя охрану от кочевников греческого города-колонии Херсонеса и в 1240 году, как христиане, имели своего епископа. Кроме них, как писал советский историк-исследователь Ю. А. Кизилов:
«В составе населения Рязанской земли значительную долю населения составляли алано-булгары, мурома, мещера и мордва».
Кавказские аланы - хоть и дальние, но родственники казачьего народа. Сегодня мы будем говорить о такой этнической общности Кавказа, которая от позднеантичных времён сохраняла и в период Средневековья одно из самоназваний народа азов - «аланы». Однако сразу же оговоримся, что нынешнее присвоение Республикой Северная Осетия добавления к своему «бренду» соблазнительного добавления «Алания» имеет очень сомнительные основания, поскольку на такое имя имеют гораздо больше этнических, исторических и территориальных прав другие народы Северного Кавказа. В рамках аланского объединения на Северном Кавказе (одного из трёх тогда существовавших здесь этнически сарматских, два других - это савиры на востоке и булгары на западе) во второй половине I тысячелетия наметились две взаимосвязанные линии развития: этническая консолидация и тенденция к формированию «аланской народности». Активную и всевозрастающую роль в этом играли аборигенные племена Кавказа, говорившие на иберийско-кавказских языках. Аланы размещались в средней части Северного Кавказа - от верховьев Терека до верховьев Кубани и Большой Лабы, где намечается их стык с горным племенем брухов. Указание Прокопия на соседство аланов с зихами (иначе чигами - одними из казачьих предков) свидетельствует и о более западном обитании аланов, возможно, до Нижнего Прикубанья. Территория оставшегося на месте догуннского аланского этноса и территория нового политического объединения «Алания» не совпадали, их границы были подвижны, политически не стабильны и менялись во времени.
Течение этнических процессов в Алании послегуннской эпохи было сложным и неоднозначным. В результате сопоставления имеющихся свидетельств, напрашивается однозначный вывод о принадлежности здешнего населения в качестве стержневого, скелетообразующего этноса, к потомкам прежних скифо-сарматов - к племенам аорсов (аланорсов, орсаланов). Но определённое воздействие на местный этногенез (при дополнительном воздействии массагетов, асиев и прочих восточноскифских этнических групп) оказали автохтонные горцы-вайнахи. Главным направлением этнического становления было взаимопроникновение и смешение разных элементов, прежде всего аланов и кавказских аборигенов. Сказанное предполагает длительный период двуязычия. Начиная с IX-X веков наименование «асы» всё чаще появляется в письменных источниках, обычно рядом с именованием «аланы». Постоянное соседство «асов» и «аланов» на страницах исторических хроник следует оценивать как осознание средневековыми авторами этнической близости тех и других. Получается, что аланы и асы были либо двумя близкородственными этническими общностями, почти одновременно расселившимися на Северном Кавказе и составлявшими значительную часть населения Алании, либо двумя территориальными именованиями одного и того же народа. Приблизительное распространение того и другого имени в рамках Алании таково: асы - в Западной Алании в верховьях Кубани и части нынешней Кабардино-Балкарии, аланы - в Восточной Алании, соответствующей части современных Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и равнине Чечни и Ингушетии. Судя по названию самой страны, доминирующим слоем был аланский, сформировавшийся на основе включения в себя разных этнических элементов из аборигенной среды и их этнокультурной интеграции и ассимиляции. Этническая неоднородность дополнялась социально-экономической многоукладностью. Основным производительным районом Алании была плодородная и обильно орошённая реками, обладающая хорошими почвами предгорная равнина. Она была наиболее обжита. Основой экономики в горах Алании испокон веков, как и у всех кочевников, было скотоводство, базирующееся в условиях Кавказа на эксплуатации тучных высокогорных пастбищ. Но если на равнинах преобладал крупный рогатый скот и лошадь, то в горах доминировал мелкий рогатый скот, и, прежде всего, овцы. Вертикально-зональная неравномерность развития, находящаяся в тесной зависимости от естественно-географических условий, дополнялась некоторой неравномерностью социально-экономического развития западной и восточной частей Алании. Последнее находилось в связи с конкретно-историческими причинами, среди которых, прежде всего, - функционирование «Великого Шёлкового пути», способствовавшего оседанию и накоплению богатств в руках местной социальной верхушки, и её феодализации, а также то, что Западная Алания не подверглась опустошительным вторжениям арабов и сохранила в целости свою хозяйственную базу. В то же время Восточная Алания неоднократно испытывала вражеские нашествия, о разрушительности которых ярко повествуют письменные источники, что тормозило экономическое развитие этого региона. Но вообще, зарабатывали аланы не только ведением хозяйственной деятельности или торговлей, а как могли, в том числе и традиционным для тюркских кочевников наёмничеством.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
Александр Дзиковицкий, Всеказачий Общественный Центр.