ЭТНОЦИД КАЗАЧЬЕГО НАРОДА В СССР. ЧАСТЬ 1.

       К нам в редакцию пришёл интересный материал. Предупреждение - данный цикл статей не преследует никакой цели, кроме цели не преследовать никакой цели. Автор не призывает к чему-либо или ненависти к кому-либо. Есть собственное субъективное и оценочное мнение, которое разрешено высказывать любому гражданину страны. Насколько данные аргументы совпадают с действительностью, нам не известно и скорее всего это не истина в последней инстанции, а эмоциональная разгрузка человека, который переживает за бытие в целом. Мы не берёмся давать оценку в связи с новым пакетом законопроекта И. А. Яровой. «Во времена всеобщей лжи говорить правду - это экстремизм» - (Джордж Оруэлл). Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть данных фактов. Информация взята из открытых источников. Всё что вы видите - это слухи и домыслы и нечего более. Редакция категорически не разделяет мнения автора на историческое прошлое. Данный текст создан в состоянии аффекта, так как автор очень впечатлительный человек с обострённым чувством справедливости и слишком близко к сердцу воспринимает чужое горе, поэтому многие его высказывания могут являться искажённым восприятием реальности. Всё является авторским личным оценочным суждением. Верить ему на слово, безусловно, не нужно ни в коем случае. Предлагаем читателям составить своё собственное не зависимое от авторского оценочного суждения - мнение о произошедшем.

       В 1945 году казачья диаспора в Европе, как масштабное историческое явление, каким она являлась до II Мировой войны, прекратила своё существование. С другой стороны, в 1941-1945 годах в казачью диаспору, значительно уменьшившуюся, влилась новая струя эмигрантов - казаки, ушедшие вместе с вермахтом из СССР, так называемая вторая волна эмиграции. Большинство избежавших выдачи казаков переселилось в Канаду, США, Южную Америку, отказалось от антибольшевистской борьбы (за редкими исключениями времён «Холодной войны» между СССР и США). Но не все оставшиеся в СССР казаки так уж покорно вновь вернулись под большевистское ярмо. В частности, с 1945 по 1950 год на Кубани действовали казачьи партизанские отряды КоПА (Кубанська Повстанська Армия). Так, 9 мая 1945 года на перевале Гойтх казаки КоПА организовали засаду на солдат, перевозивших репрессированных в Москву. В ходе успешного боя казакам удалось освободить больше 200 пленников. Точно известно о сотне казака Шума (второе прозвище - Плытинь) в 100-150 казаков, а также о сотне казака Гомина - 100 казаков.

       Передовые части боевых эшелонов советской армии прошли мимо Трёхречья, не причинив ему вреда, а гарнизон японской Квантунской армии ушёл через Хинган на Цицикар. Первый удар, от которого Трёхречье не смогло уже оправиться, произошёл в августе 1945 года. Его нанёс второй эшелон советских войск, состоявший из подразделений НКВД: громадное количество имущества было реквизировано, и, главное, была арестована и депортирована в ГУЛАГ примерно четвёртая часть мужского, самого работоспособного населения. Они были отправлены в лагеря Свердловской, Новосибирской, Оренбургской и Магаданской областей. Десять лет спустя, после смерти Сталина, все они будут реабилитированы, многие - посмертно. Так было разрушено немало семей. Некоторые из этих неполных семей, остававшихся в Трёхречье, после смерти Сталина намеревались вернуться в Россию, другие, наоборот, были твёрды в своих намерениях уйти от большевистской России куда подальше и забыть её как страшный сон. В сентябре 1945 года, уже после капитуляции Японии, бывший забайкальский атаман Г. М. Семёнов, проживавший в маньчжурском Трёхречье, был арестован. По распространённой версии, японский лётчик, пилотировавший самолёт, в котором находился Семёнов, ошибся и случайно посадил машину на аэродроме Чанчунь, занятом советскими войсками. По другой - Семёнов сам вышел к советским военным и представился, после чего был арестован и отправлен в СССР. Почти год органы СМЕРШ и МГБ вели следствие над арестованными противниками большевизма, захваченными в ходе войны с Японией. В одно дело были объединены следующие лица:

       - Г. М. Семёнов,

       - К. В. Родзаевский,

       - генерал Л. Ф. Власьевский,

       - генерал А. П. Бакшеев,

       - И. А. Михайлов,

       - Л. П. Охотин,

       - князь Н. А. Ухтомский,

       - князь Б. Н. Шепунов.

       Начавшийся 26 августа 1946 года суд широко освещался в советской прессе. Открыл его председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР В. В. Ульрих. Подсудимым было предъявлено обвинение в антисоветской агитации и пропаганде, шпионаже против СССР, диверсиях, терроризме. Все подсудимые признали свою вину. 30 августа Военная коллегия признала подсудимых виновными: по приговору атаман Г. М. Семёнов на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1946 года был приговорён к смертной казни через повешение с конфискацией имущества как «враг советского народа и активный пособник японских агрессоров». Власьевский, Родзаевский, Бакшеев были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества. Князь Ухтомский и Охотин, «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности», приговорены к 20 и 15 годам каторжных работ соответственно, с конфискацией имущества (оба скончались в лагерях: Охотин умер в 1948 году, князь Ухтомский - 18 августа 1953 года). 30 августа 1946 года в 23 часа ночи казнили атамана Семёнова. Таким образом, большинство казачьих генералов было повешено в 1946 году, такая же участь постигла и многих казачьих офицеров.

       Почти сразу же вслед за победой союзников во II Мировой войне начался третий этап геноцида казачества (два первых были до войны). Теперь это был этап уничтожения национальной идентичности, самосознания народа, исторической памяти казаков, то есть этноцид. Поддержка казачьей этнокультурной самобытности стала неактуальной и быстро прекратилась. Песня Цезаря Солодаря на музыку Дмитрия Покрасса «Казаки в Берлине» и фильм Ивана Пырьева «Кубанские казаки» стали своеобразными надгробиями исчезавшему явлению «советского казачества». В 1946 году были расформированы казачьи части РККА, в связи с ликвидацией кавалерии погибли коневодческие хозяйства, а самоназвание «казак» вновь приобрело тень неблагонадёжности «родной советской власти».

       Спустя 5 лет после окончания войны с Германией, в 1950 году, истощив все ресурсы для продолжения борьбы, Кубанська Повстанська Армия (КоПА) прекратила своё существование. И кто уцелел, кто сумел, тот затаился и стал рядовым «советским гражданином». При этом отдельные непримиримые казаки ещё продолжали борьбу практически в одиночку. Так, бывший казацкий доброволец, последний кубанский повстанец В. Зикун отнюдь не «лежал на дне». В октябре 1952 года он застрелил начальника Северского районного отдела МГБ (министерства госбезопасности) полковника Найманова. Но уже в декабре 1952 года в станице Азовской он был схвачен. Расстреляли казака-повстанца В. Зикуна в сентябре 1953 года. Вне пределов СССР и созданного Москвой «социалистического лагеря» в 1950-1980 годы казаки продолжали бережно сохранять свои традиции и уклады, прежние войсковые структуры. Казачьи общины поддерживали между собой духовную и культурную связь. В главных послевоенных центрах казачьей эмиграции - США и Канаде - по-прежнему выходила казачья пресса, издавались исторические, публицистические и художественные произведения.

       В 1952 году эмигранты-казаки в США основали в штате Нью-Джерси Вольную общеказачью станицу Новая Кубань. Глава поселения назывался атаманом (c 1986 года - Анатолий Сенченко). При станице был возведён православный Покровский храм, действовал клуб, музей и своё кладбище. Крупным объединением американских казаков считалось Кубанское казачье Войско за рубежом во главе с атаманом Александром Певневым (Хауэлл, штат Нью-Джерси). Эта организация была основана ещё атаманом Науменко. А эмигрантами последней волны был сформирован Конгресс казаков в Америке (атаман Iegor de Saint Hippolyte). Оказавшись в Америке в результате ряда эмиграционных волн, казаки сохраняли свою идентичность и свои традиции. Однако общей казачьей организации в США не существует, поскольку эмигранты разных волн зачастую не могут найти общий язык друг с другом. В СССР в середине 1950 годов необходимость в геноциде русского и казачьего народов уже отпала. Процентная экзекуция среди крестьян, рабочих, интеллигенции, учёных, военных и политработников привела к тому, что все категории всех слоёв советского общества были подавлены и безвольны. И это подавление и безволие выразилось не в том, что народ безмолвствовал, либо не осознавал, что происходило, а в том, что сопротивляться он был не в состоянии, он не мог действовать. Злословить на кухне, рассказывать анекдоты - это да, поносить окружающих - да ради Бога, но никаких действий в объединении недовольных советской властью совершить не мог. Настало время этноцида, духовного уничтожения. Во времена генерального секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва казаки перестали носить казачью одежду. Официальных запретов по данному поводу не издавалось, но носить перестали. Видимо, прошли какие-то указания местным руководителям, а те внушили подчинённым. И слово «казак» снова было изъято из обихода. На этот раз «мягкими» методами. Соответствующей регулировкой органов печати, системы образования в казачьих областях, перестановками административных, педагогических и культурных кадров. Казаков - куда-нибудь на целину в Казахстан, а на казачьи территории - «интернационалистов». И результат получился «подходящий». Геноцида, вроде, и не было, а «расказачивание» осуществилось (В. Е. Шамбаров). 7 февраля 1957 года при реабилитации депортированных при Сталине народов была восстановлена Чечено-Ингушская Республика. В её состав включили сунженские казачьи станицы, но теперь уже без всякой автономии. От Ставропольского края отчленили 4 района терского Левобережья, которые раньше в Чечню не входили. Их тоже присоединили к воссозданной автономной республике. А восточная оконечность терских земель - Кизлярский район - оказалась отрезанной от Ставропольского края и отдана Дагестану. При этом возвращаемым из ссылки чеченцам власти препятствовали селиться в горах, направляя на равнинные казачьи земли. Уже к 1959 году в Наурском районе чеченцы составили 7,3 %, в Шелковском 5,7 %. В дальнейшем эти цифры росли. В Дагестане и других районах Кавказа развернулась кампания по переселению горцев на равнину - тоже в районы проживания казаков.

       И в Казахстане началась похожая кампания - по переводу казахов-кочевников на оседлое поселение. «Осаживать» их стали, конечно же, в казачьих районах. В рамках выдвижения «национальных кадров» представители «титульных» народов получали ключевые посты в администрации, партийных органах, системах образования, здравоохранения. А коренное казачье население превращалось во «второсортное». По казакам прокатились и все прочие преобразования. Гонения на Церковь - и снова закрывались казачьи храмы. Причём, в кампаниях 1920 годов самыми стойкими оказались старообрядческие общины беспоповцев, они ведь могли обходиться без священников. Теперь добрались и до них. Объявлялись «сектантскими» и закрывались молитвенные дома, очень заинтересовались этими погромами искусствоведы и этнографы. Из гребенских станиц целыми грузовиками вывозились драгоценные иконы XVII-XVIII веков, древние церковные книги, рукописи. Везли в запасники Грозненского музея, хранилища Грозненского университета. В 1990 годах все эти драгоценные памятники церковной казачьей старины погибли.

       Совсем иная жизнь была у казаков, проживавших заграницей, в частности, в Соединённых Штатах Америки. В отличие от СССР (а затем и РФ), где власти упорно отказывали казакам в праве называться народом, не говоря уж о праве иметь свою государственность, 17 июля 1959 года президентом США Д. Эйзенхауэром был подписан «Закон о порабощённых нациях» (Public Law 86-90). В нём, в том числе, говорилось и о казаках, которые тогда, через 14 лет после их выдачи союзниками коммунистическому режиму, продолжали умирать в концлагерях СССР. По этому Закону впервые на законодательном уровне было провозглашено признание права Казачьего Народа на собственное национально-государственное образование - Казакию. Этот Закон действует и сегодня, и как нельзя более соответствует Главной Цели Казачьего Народа, провозглашённой Всеказачьим Общественным Центром (народ, национально-государственное образование, самоуправление). Тринадцать лет спустя, 16 июля 1972 года, Конгрессом США на основании Закона № 86-90 был учреждён «День порабощённых народов». Этот День ежегодно отмечается в США, хотя многие из перечисленных в том Законе народов уже освободились в период развала СССР. Но у казаков в РФ и сегодня нет ни признания их народом, ни автономии. Летом 1962 года грянул бунт в былой столице донских казаков Новочеркасске. 1 июня рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода узнали о повышении цен на продукты питания и в тот же день руководство сообщило рабочим о снижении на треть расценок за их работу. Люди потребовали от начальства ответа:

       «На что нам жить дальше?».

       Детонатором возмущения послужила брошенная директором завода Б. Н. Курочкиным фраза. Он, заметив невдалеке торговку пирожками, оборвал одного из выступающих и заявил:

       «Не хватает денег на мясо - жрите пирожки с ливером».

       Завод встал. Забастовало 7 тысяч рабочих. В Москву полетела телеграмма об антисоветском мятеже. Утром следующего дня Хрущёву было доложено:

       «Нежелательные волнения продолжают иметь место в городе Новочеркасске на электровозном заводе. Примерно к трём часам ночи, после введения воинских частей, толпу, насчитывающую к тому времени около четырёх тысяч человек, удалось вытеснить с территории завода и постепенно она рассеялась. Завод был взят под военную охрану, в городе установлен комендантский час, двадцать два зачинщика были задержаны».

       За ночь все жизненно важные объекты города (почта, телеграф, радиоузел, горисполком и горком партии, отдел милиции, КГБ и Государственный банк) были взяты под охрану, а из Госбанка были вывезены все деньги и ценности. Все подразделения Новочеркасского гарнизона были подняты по тревоге и приведены в полную боевую готовность.

       Утром площадь перед администрацией города была заполнена людьми, которые требовали, чтобы к ним кто-нибудь вышел на разговор, но никто не появлялся. 3 дня город был фактически во власти народа. Железнодорожники, чтобы воспрепятствовать переброске войск в город, приварили к рельсам гружёные товарные вагоны. Сообщение по одной из важнейших в стране магистралей - Москва-Ростов - было прервано почти на неделю.

       Власть решила подавить бунт жёсткой силой. По одной версии, начальник гарнизона покончил с собой, когда солдаты гарнизона отказались стрелять в рабочих. По другой версии, он покончил с собой, как только получил приказ стрелять. Другие свидетели рассказывали, что офицер, получивший команду открыть огонь, отказался передавать эту команду своим солдатам и перед строем застрелился. Но огонь всё-таки был открыт. Очевидцы вспоминают: первые пулемётные очереди поверх толпы попали в деревья, а на них сидели дети - они забрались туда, чтобы лучше видеть происходящее. Посыпались убитые, раненные, перепуганные. Тела убитых потом так и не нашли. Николай Степанов, участник событий 1962 года, вспоминал:

       «Две девочки и ещё кто-то лежал, кто - не знаю. Я говорю - глянь, что это такое? Детей постреляли!».

       Началась паника. После деревьев, облепленных детворой, огонь был перенесён на массу народа. Это не был огонь одиночными выстрелами из трёхлинеек, это был огонь из автоматов и пулемётов. Так Коммунистическая партия, государство рабочих и крестьян, родная Советская армия «искореняли крамолу». Так большевики утверждали «единство партии и народа». «Умиротворяли» город «донские казаки» - так в казачьем Новочеркасске с горькой иронией называли солдат-нацменов из «Дивизии особого назначения» (ДОН), специально созданной в СССР для подавления выступлений населения.

       О том, как это происходило, подробно описано в Обращении группы правозащитников во главе с Сахаровым и Григоренко, выпущенном летом 1977 года в связи с 15 годовщиной Новочеркасских событий. Вот слегка сокращённый текст этого Обращения, озаглавленного «Вечная Память. Проклятье и вечный позор»:

       «По улицам Новочеркасска льётся многолюдная демонстрация. Над колоннами красные знамёна, портреты Ленина, транспаранты с мирными лозунгами. Внешне похоже на Первомайскую манифестацию. Но это не она. Это народный протест. На площади в центре города путь демонстрантам преградили пехота и танки. Длительная заминка. Затем затрещали автоматы. Стреляли в демонстрантов - в детей, женщин, мужчин. Сражённые разрывными пулями, люди падали и умирали на мостовой - у подножия памятника Ленину и вокруг него, по всей огромной площади и на прилегающих улицах. Это произошло 2 июня 1962 года в стране, называющей себя социалистической. И руководила подавлением этого выступления трудящихся группа членов ЦК Коммунистической партии Советского Союза во главе с двумя членами Политбюро:

       - Фролом Козловым,

       - Анастасом Микояном.

       Непосредственное руководство расстрелом было возложено на командующего Северокавказским военным округом генерала Плиева (это тот самый осетин Плиев, который командовал «сталинскими казаками» во время недавней войны - Примечание автора) и первого секретаря Ростовского обкома КПСС Басова. И они «блестяще» справились с этой задачей.

       Когда на площади произошла заминка - а она была вызвана тем, что солдаты местного гарнизона отказались стрелять в безоружных людей, - генерал Плиев быстро подменил их солдатами нерусских национальностей из других частей округа. И те выполнили поставленную им задачу. После того, как они совершили своё чёрное дело, их тоже сменили. К чему рассматривать убитых и искалеченных тобою безоружных мирных людей! К тому же, прибывшей смене патронов с разрывными пулями предусмотрительно не дали, что позволило впоследствии утверждать, будто убийства на улицах города совершены вражескими агентами, поскольку у Советской армии патронов с разрывными пулями на вооружении нет.

       «Правда», да и ни одна другая из советских газет, словом не обмолвилась о Новочеркасских событиях. А власти приняли меры, чтобы не выпустить сведений об этом из города и погасить толки внутри него. Новочеркасск оцепили войсками. Ни в город, ни из него никого не пропускали. В городе шли повальные обыски и аресты. Отбирались поголовные подписки о неразглашении. Трупы и раненых убрали. И ничего до сих пор не известно ни о тех, ни о других. Семьи убитых и раненых выселены в отдалённые местности. Проведена серия судебных процессов. Два из них «открытые» (вход по пропускам). На одном из этих процессов судили 9 мужчин (всех приговорили к смертной казни) и двух женщин (к 15 годам каждую). И сейчас ещё нет точных данных о количестве погибших. Только на площади осталось 70-80 трупов. Сколько умерло или добито раненых, сколько расстреляно по суду, продолжает оставаться тайной».

       Летом 1962 года весь Новочеркасск находился в каком-то сумасшествии и полной неадекватности. Рассказывали:

       «Бежит пожилой мужчина мимо бетонной цветочной вазы на тумбе. Пуля попала в голову, его мозги моментально разляпались по вазе.

       Мать в магазине носит грудного убитого ребенка.

       Убита парикмахерша на рабочем месте.

       Лежит девчушка в луже крови. Ошалелый майор встал в эту лужу. Ему говорят:

       «Смотри, сволочь, где ты стоишь!».

       Майор здесь же пускает пулю себе в голову. Многое рассказывали».

       Один из позже осуждённых участников этих событий, раненный срикошеченной пулей в лопатку, в лагере рассказывал, что их заставляли складировать трупы погибших в подвале рядом находящегося Госбанка. Трупы складывали штабелями, а они ещё агонизировали. Кто знает, быть может среди них были и такие, которых можно было спасти. По приказу областного начальства трупы собрали, увезли и свалили в какую-то заброшенную шахту, кровь с площади смыли брандспойтами. К этому можно добавить только напоминание, что хоть и было под запретом в СССР указывать принадлежность человека к Казачьему Народу, несомненным остаётся, что на заводе в бывшей казачьей столице работало немало потомков как городских казаков, так и живших на земле в окрестностях, но потом «расказаченно-раскулаченных». В Новочеркасске прошёл суд над «зачинщиками беспорядков». Они были выявлены благодаря агентам, которые специально делали фотографии возмутившейся толпы. Тех, кто на этих снимках шёл в первых рядах и вёл себя наиболее активно, вызывали в суд. Людей арестовывали ночью, чтобы было меньше свидетелей, никому ничего не объясняя. Им были выдвинуты обвинения в бандитизме, массовых беспорядках и попытке свержения советской власти, почти все участники признавали себя виновными. Семеро из «зачинщиков» были приговорены к смертной казни и расстреляны, ещё 105 получили сроки заключения от 10 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима:

       - Александр Зайцев,

       - Андрей Коркач,

       - Михаил Кузнецов,

       - Борис Мокроусов,

       - Сергей Сотников,

       - Владимир Черепанов,

       - Владимир Шуваев.

       Казачий писатель В. Е. Шамбаров результат этого стихийного выступления оценивает так:

       «Подавили жесточайше: 80 убитых, сотни раненых, 9 казнённых, более 100 посадили».

       Высшее руководство страны больше всего боялось огласки произошедших событий. Были предприняты все меры, чтобы информация не просочилась. Для этого проверяли все письма горожан, а всех, кто выезжал из Новочеркасска, подробно допрашивали о целях поездки и проводили «душевную беседу», после которой каждый понимал, что не стоит распространяться о событиях, произошедших в городе. Интернета в то время не было и некому было разнести жуткую правду по стране. Таким образом сведения о Новочеркасской трагедии удалось сохранить в тайне вплоть до конца 1980 годов. Корреспондент НТВ Роман Соболь пишет:

       «Архивы КГБ по расстрелу в Новочеркасске до сих пор засекречены. Кто отдавал приказы, кто стрелял по демонстрантам с крыши горкома КПСС, и сколько человек погибло - неизвестно».

       25-летний Пётр Сиуда, в 1962 участвовавший в массовом митинге в Новочеркасске, был приговорён к двенадцати годам лагерей. Освободившись через 6 лет, он всю жизнь собирал сведения о той трагедии, и был убит 5 мая 1990 года. Его гибель связывают с поиском тайных захоронений жертв Новочеркасского расстрела. Но именно Новочеркасск дал один из первых известных примеров того, как честный офицер может отказаться от исполнения преступного приказа. Когда утром стало известно, что многотысячная демонстрация с красными знамёнами, цветами и портретами Ленина направляется от завода в центр к зданию горкома партии, мотострелкам отдали приказ - не допустить прохода демонстрантов по мосту через реку Тузлов. Заместитель командующего Северокавказским военным округом генерал Шапошников получил приказ атаковать толпу танками.

       Этот человек заслуживает того, чтобы о нём хотя бы кратко сообщить потомкам. Согласно официальной биографии, Матвей Кузьмич Шапошников родился в 1906 году в слободе Алексеевке Воронежской губернии в семье крестьянина. Однако, как мы знаем, Воронежская земля - бывшая территория Войска Донского и потому, хоть история об этом умалчивает, весьма вероятно присутствие в числе предков генерала казачьих истоков.

       «Не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками», - ответил на полученный приказ мужественный генерал.

       М. К. Шапошников прибыл к заводу, вокруг которого уже сосредотачивались войска, и своей властью приказал:

       «Автоматы и карабины разрядить, боеприпасы сдать под ответственность командиров рот».

       То же самое относилось и к танковым боеприпасам. Когда потом спросили генерала, что было бы, если бы он подчинился приказу, и танки, стоявшие на мосту через реку Тузлов, атаковали толпу, он ответил:

       «Погибли бы тысячи».

       Позднее генерал-лейтенант Шапошников пытался предать гласности информацию о Новочеркасской трагедии и за это в 1966 году он был отправлен в отставку. Мало того, против него возбудили уголовное дело по обвинению в антисоветской пропаганде, в 1967 году его исключили из партии. Фактически генерал оказался в опале. Реабилитирован 6 декабря 1988 года. Тот поступок М. К. Шапошникова в Новочеркасске стал известен стране только через четверть века, в «эпоху гласности», из статьи Ю. Щекочихина в «Литературной газете» (21 июня 1989 год). Жил Шапошников в городе Ростов-на-Дону, умер здесь же 28 июня 1994 года.

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Александр Дзиковицкий, Всеказачий Общественный Центр.