ЭТНИЧЕСКИЕ КАЗАКИ И СЛУЖЕБНОЕ «КАЗАЧЕСТВО».
27 марта 1994 года в станице Воровсколесской Ставропольского края был проведён местный референдум об установлении в станице казачьей формы местного самоуправления - казачьего правления. Атаманом (Главой администрации) избрали В. М. Нестеренко. Этот эксперимент был проведён лишь спустя четыре года с начала казачьего движения в СССР, и только в одном населённом пункте Российской Федерации. Было упущено время общеполитической растерянности 1991-1993 годов, недостаточным было внимание и контроль над внедряемым атаманским правлением со стороны других казачьих организаций. Но тогда в казачьей среде превалировало мнение о второстепенности эксперимента по установлению реального местного казачьего самоуправления в сравнении с более глобальными, как казалось казачьим лидерам, территориальными и нормативными требованиями к власти. Такое пренебрежительное отношение к вопросу местного самоуправления явилось главной причиной провала восстановления этого важнейшего элемента казачьей жизни, без которого Казачий Народ не в состоянии был решить и все остальные вопросы, относящиеся к понятию «возрождение».
Уже во 2 десятилетии казачье «Движение восстановленных станиц» попыталось хотя бы в ограниченном, урезанном виде установить в станицах казачье самоуправление, но, поезд, как говорится, ушёл. Ни в одной станице чиновники исполнительной и судебной ветвей власти не пошли на признание казачьего самоуправления, прекрасно сознавая, какую угрозу оно несёт для их бесконтрольного командно-распорядительного управления. Относительно территориальных требований вольных казаков о создании своих республик мы уже знаем - из-за отрицательной позиции Москвы они закончились полной неудачей. Московская власть, как говорится в одной поговорке, казаков «поматросила и бросила». Остаётся ещё один аспект возрождения Казачьего Народа в 1990 годах - его правовые требования к Москве и во что реально они материализовались. Об этом мы и расскажем. Декларацией Верховного Совета СССР от 14 ноября 1989 года «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав» было закреплено право Казачьего Народа на реабилитацию.
Однако с самого начала образования казачьих структур встал и вопрос о возможной государственной службе казаков. «Отцы-родоначальники» «белоказачьего» движения, ратовавшие за такую службу (Г. В. Кокунько и другие), видели главной целью своей деятельности по возрождению не организацию казачьих национально-территориальных образований с собственным традиционным самоуправлением, а воссоздание дореволюционных военно-социальных казачьих структур, встроенных в государственную систему постсоветской России. Такое понимание главной стратегической цели Движения казачьего возрождения заложило в фундамент воссоздаваемого казачьего этнического здания массу мин замедленного действия, которые сдетонировали немного позднее и нанесли колоссальный ущерб всему казачьему национальному строительству. В 1990-1992 годы, то есть в период, когда происходил наиболее активный рост казачьих Войск, когда вольные казаки провозглашали свои республики и принимали вооружённое участие в локальных конфликтах - деятельность казаков юридически вообще никак не регулировалась. И в этом Казачий Народ был равен с другими народами, проживающими в России.
Имелся лишь Закон «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 года, где к таковым причислялись и «исторически сложившиеся культурно-этнические группы, например, казачество» (законодатель не различал понятия «казаки» и «казачество», для него оба они были синонимами – примечание автора). Этот закон не давал никаких оснований для образования казачьих военизированных формирований, их участия в социальной жизни и, тем более, для вооружения казаков. На него была только возможность ссылаться казакам, когда речь заходила о восстановлении их незаконно упразднённых национально-государственных образований. Однако это не было главной целью, к которой стремились московские вожди «белых» казаков. И в немалой степени по вине «белого» направления в казачьем возрождении со временем Казачий Народ начинал всё больше приобретать законодательно обозначенные черты «сословно-служилого» сообщества, которое, в силу этого, начинало обрастать особым нормативным корпусом (служебные права и обязанности). Этого, к их счастью, избежали другие народы, также реабилитированные по Закону 26 апреля 1991 года. Ёмкий обзор нормативной деятельности государства в отношении Казачьего Народа при президенте Ельцине хорошо описал директор Центра исследований Кавказа и Востока Европейского института JUSTO доктор исторических наук кубанский казак Николай Николаевич Лысенко. Ему слово:
«Массовость и активность казацкого движения на рубеже 1990 годов, его первоначально широкая поддержка на Юге России не только этническими казаками, но и русскими людьми, определила заинтересованность властной элиты «ельцинского круга» в привлечении на свою сторону политических симпатий казаков. В Законе РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 года, подписанном тогдашним председателем Верховного Совета РСФСР Ельциным, провозглашалось право казаков на территориальную и политическую реабилитацию, а также на возмещение материального ущерба, причинённого репрессиями. Важной особенностью этого документа о реабилитации было, хотя и завуалированное, но всё же признание этнической субъектности казаков. Статья 2 этого Закона определяла народ казаков как «культурно-этническую общность людей», что, конечно же, являлось своего рода постсоветским эвфемизмом понятия «этнос». Более поздние расхожие пропагандистские слоганы о казаках как о «воинском сословии», «братстве людей воинского духа», равно как и прочие вне этнические определения, в тексте Закона «О реабилитации репрессированных народов» не употреблялись. Вместе с тем очевидно, что этот Закон принимали в основном в пропагандистских целях. В нём полностью отсутствует хотя бы намёк на механизм его реализации на практике. Фактическая реализация декларативных установок Закона от 26 апреля 1991 года становится возможной только в случае принятия дополнительных, адресованных конкретным министерствам и ведомствам подзаконных актов».
Действительно, Закон «О реабилитации репрессированных народов» был принят со статусом непрямого действия. Вообще, включение в закон «казачества» диктовалось лишь политической конъюнктурой и государство изначально не собиралось его выполнять в отношении казаков. То, что это был заранее запланированный обман, подтверждает дальнейшая безуспешная борьба за его реализацию Национальным Советом Казаков (НСК). Десятилетиями НСК бомбардировала всевозможные властные инстанции и научные организации, добиваясь реализации этого закона на практике - и всё без малейшего продвижения к успешному разрешению вопроса. Эйфория по поводу того, что российская власть, наконец-то, признала право Казачьего Народа на существование и намерена всерьёз решать проблему его возрождения, в казачьей среде довольно быстро прошла. Формирование и реализация государственной политики в отношении Казачьего Народа сопровождались острой политической борьбой. У казаков выявилось много противников в рядах некоторых политических движений, и особенно среди представителей национальных республик во всех органах государственной власти России. А. И. Куприн ещё в 1920 годах провидел:
«Зараза большевизма, даже бескровно скончавшегося, ещё не раз даст знать о себе случайными вспышками».
Казакофобы (противники казаков) объявили их «реакционным сословием» и стали планомерно выступать за вывод казаков за рамки действия Закона «О реабилитации репрессированных народов». И в этом им невольным союзником стали «белые» казаки, страстно желавшие «послужить» Москве. На «верху» летом 1992 года разыгрывалась своя драма: противоборствовали исполнительная и законодательная власти, при этом обе хотели привлечь к себе симпатии Казачьего Народа. В такой обстановке появились Указ президента Российской Федерации «О мерах по реализации Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов» в отношении казачества» от 15 июня 1992 года и Постановление Верховного Совета Российской Федерации «О реабилитации казачества» от 16 июля 1992 года № 5451/1-1. Постановлением Верховного Совета были отменены как незаконные все акты в отношении казаков, принятые начиная с 1918 года, в части, касающейся применения к ним репрессивных мер. Однако никакой реальной выгоды Казачьему Народу от президентского Указа и парламентского Постановления не последовало.
Основной причиной и поводом для противодействия казачьим перспективам (казачьи республики) стал подход президента Б. Н. Ельцина к вопросу реабилитации Казачьего Народа. Он в корне отличался от подхода, принятого по отношению ко всем другим репрессированным народам. И это стало причиной разногласий между президентской и законодательной властями в отношении казаков. Эти разногласия, не отменяя прежнее (по инерции) разделение на «белых» и «красных» казаков, разделили казачье движение на «президентских» и «парламентских» казаков, что всё же примерно соответствовало делению на «белых» и «красных», хотя и не всеми осознавалось и не всегда совпадало. Причём, «президентские белые» казаки оказались сословниками, а «парламентские красные» - этнически настроенными казаками. Вот такая получилась кривая гримаса истории.
Хотя это можно сказать только относительно ситуации в Москве и остальной России кроме Дона и Кубани. На Дону этнически настроенными и желавшими иметь свою государственность оказались и первые, и вторые, а на Кубани и «белые», и «красные» оказались «президентскими». С этого времени можно говорить о наличии «казаков» и «казачества», как двух разных явлениях: если «парламентские казаки» - это представители Казачьего Народа, то «президентское казачество» - это представители служебно-сословного направления возрожденческого движения. Но оба направления пока состояли из вольных казаков, решавших свои вопросы самостоятельно. Так, Союз казаков Области Войска Донского декларировал свою поддержку президенту, но это не мешало ему конфликтовать с назначенными президентом местными властями - вплоть до блокады государственных учреждений, захватов административных зданий и вооружённых выступлений.
Не только казаки, но и «служебное казачество» также ничего путного от власти за свою готовность ей служить не получило. Реальная деятельность власти по отношению к казачеству свелась преимущественно к созданию нормативно-правовой базы, причём, оторванной от реальной жизни и потому неработающей. Кстати, и без предоставления самой службы с платой за неё. Редкие исключения из такого положения были лишь на уровне местных органов власти, готовых оплачивать какие-то налагаемые на местное казачество функции. В конечном итоге получилось так, что Казачий Народ стал единственным из репрессированных народов, в отношении которого за последующие годы был издан целый сборник документов, ни один из которых не работал, и единственным народом на территории России, который фактически так и не был реабилитирован.
Законодательная база по казачеству формировалась главным образом путём принятия президентских указов и правительственных постановлений. Не работающие, или, как их называли казаки, «мёртвые» законы, указы и постановления явились главным достижением российского «казачьего законотворчества». В то же время, появление «казачьих» государственных актов на какое-то время сняло напряжённость между вольными казаками и Кремлём. С одной стороны, было выполнено одно из требований казачества, а с другой - местные власти получили хоть какую-то законодательную опору для решения вопросов взаимодействия с казачьим движением и для выработки локальных программ по работе с ним. В результате принимаются «Основные направления деятельности администрации Ростовской области по возрождению казачества на Дону», опубликованные в газете «Молот» 20 июня 1992 года. Вслед за этим документом XV сессия областного Совета народных депутатов принимает за основу «Программу возрождения казачества в Ростовской области». Могло даже показаться, что власть и казаки стали друзьями.
Однако в качестве друзей казаки были нужны президенту Ельцину лишь по причине нарастания его противоборства с парламентом страны. В концептуальном отношении все подзаконные акты в отношении казаков были совершенно разными. Постановление Верховного Совета РФ исходило из признания казаков «культурно-этнической общностью», то есть самобытным народом, а потому признавало право казаков на создание общественных (то есть де-факто национальных) казацких объединений, равно как и право этих объединений на самоуправление и обладание общественными (Войсковыми) землями. Логика Постановления Верховного Совета РФ «О реабилитации казачества» (на самом деле тут имелось ввиду не казачество, а казаки) предопределяла дальнейший логичный ход реабилитации казаков - от разработки нормативно-законодательной базы к организационно-управленческим мероприятиям самих казацких общественных организаций. Но Указ президента Б. Н. Ельцина за № 632 от 15 июня 1992 года был построен на совершенно иных основаниях. Культурно-этническая статусность казаков, по логике неотменяемая, постоянная и принадлежащая конкретному человеку по факту рождения от родителей-казаков, была заменена в этом Указе статусом госслужащего.
Понятно, что статус госслужащего есть категория временная, подчёркнуто внеэтническая и, следовательно, могущая быть присвоенной государственным распоряжением человеку любой национальности. Так в начале 1990 годов Ельциным были созданы предпосылки для появления большого пласта презираемых общественностью и этническими казаками «ряженых казачков». Указ Ельцина № 632 стал первым, но не последним документом, обозначившим отход Москвы от реабилитации казаков как народа. Соответственно изменилась и официальная риторика государственных документов. Из них полностью исчезло определение казаков как «исторически сложившейся культурно-этнической общности людей». Одновременно именно тогда в документах, а также в статьях и выступлениях чиновников появился весьма неясный термин «возрождение казачества», который каждое заинтересованное лицо могло трактовать по-своему (Н. Н. Лысенко). Казачий генерал, реестровый атаман Оренбургского войскового казачьего общества в 1998-2010 годах Владимир Глуховский в своём специализированном докладе подверг критике государственную политику РФ по реабилитации Казачьего Народа.
«Созданием нормативной базы по развитию только реестрового казачества России, - писал атаман Глуховский, - был фактически реализован план по созданию суррогатного «казачества» - своего рода аналог общероссийского ЧОПа, имеющего весьма мало общего с подлинным Казачьим Народом».
Эту оценку разделял российский политолог татарского происхождения Фаиль Ибятов. В статье «О казачестве без пристрастий и мифов» он негативно оценивал результат замещения в законодательстве России критерия этничности казаков на социальный критерий профессионального исполнения госслужбы в реестре.
«Ни к чему хорошему для династии Романовых, - указывал политолог, - решение о подмене этнического статуса казаков сословным не привело. Ныне на те же грабли наступает актуальная администрация Российской Федерации».
В итоге, казаки явились единственным из репрессированных народов России, в отношении которого издана масса нормативной документации, но явная избыточность законодательной базы ничуть не продвинула вперёд реальную реабилитацию Казачьего Народа. Реабилитация других народов России, например, чеченцев, ингушей и калмыков, осуществлённая при минимуме законодательных решений в 1950-1960 годах, выглядит совершенно иначе. Их реабилитация шла не по пути выпуска многостраничных благопожелательных законов, а по пути реального признания государством их этнического статуса. Этим народам было предоставлено право формирования автономных республиканских структур в составе России, а также возможности самостоятельного формирования планов своего национально-регионального развития. При наличии этих базовых условий, экономическая, этнокультурная и даже демографическая реабилитация народов, как показывает мировая и российская практика, происходят как бы сами собой - последовательно и естественно.
Дальнейшее нормотворчество в отношении казаков в первой половине 1990 годов продолжалось в прежнем русле. Попытка Верховного Совета в 1993 году приостановить это направление законотворческой деятельности президентской администрации через Конституционный Суд, как антиказачье и угрожающее российской государственности в целом, успеха не имела. 8 мая 1993 года вышло распоряжение президента Б. Ельцина об утверждении состава Рабочей группы по разработке «Устава российского казачества» во главе с А. Котенковым. В состав группы вошли в основном чиновники Государственно-правового управления, а также представители Союза казаков:
- походный атаман В. Наумов, атаман Оренбургского казачьего Войска В. Косянов,
- председатель Рады Всекубанского казачьего Войска Ю. Загудаев.
Довольно подробно были расписаны принципы отношений государства и казачьих организаций в Постановлении правительства РФ от 22 апреля 1994 года «О концепции государственной политики по отношению к казачеству». Но и этот документ имел такой же декларативный характер, что и прежний, и представлял собою только желание Кремля сделать казачье движение управляемым в соответствии с теми правовыми нормами, которые уже имелись на тот момент. В Указе президента от 1994 года в качестве определения понятия «казак» был сделан упор на государственную службу казачества. Властью были определены основные направления, по которым, как она сама считала, государство должно взаимодействовать с казачьими обществами. В первую очередь это касалось вопроса так называемой «государственной и иной службы казачества». Отсюда логичным было и требование подчинённости казачьих обществ президенту РФ. В 1994 году был принят первый «ельцинский» закон «О казачестве», направленный на то, чтобы взять под контроль казачью вольницу. Однако данный закон совершенно не определил функции казачьих организаций, их правовую базу. Не давалось чёткого определения понятия «казачество», не фиксировалась этнокультурная самобытность Казачьего Народа, отчего невозможно было предоставление ему каких-либо полномочий, предусмотренных законодательством о репрессированных народах. Однако этот закон дал служебно-сословному казачеству некоторое государственное финансирование и льготы, что позволило нужным властям чиновникам, надев живописные казачьи костюмы с серебряными погонами, занять места в новообразованных «казачье-бюрократических» структурах. Таким, в частности, был и будущий реестровый донской атаман В. П. Водолацкий, который в 1992 году стал заместителем главы администрации города Азова и в том же году стал членом Азовского казачьего Союз. С наплывом ищущих свой интерес чиновников в казачестве началась разного рода внутренняя борьба за близость к власти и финансам.
Следующий этап «казачьего законотворчества» Москвы связан с обозначенным выше переходом ряда чиновников и части казаков на «государеву службу», в разряд «казачество». В правовых документах, исходящих из Администрации президента, теперь отчётливо выявляется уже знакомая тенденция к возрождению казачества-сословия. При этом статус войсковых казачьих обществ, возникших под эгидой государства, конкретно не определён, он сочетает в себе черты и общественной, и государственной организации. Приходится констатировать, что на протяжении первой половины 1990 годов так и не произошло восстановления фундаментальных основ существования Казачьего Народа. Попытка проведения в станице Воровсколесской эксперимента по введению атаманского правления, как сказано выше, закончилась полным провалом. Земельные вопросы и необходимость территориальной реабилитации, о которых казаки постоянно говорили, не были решены вообще. Правовые аспекты остались на уровне второстепенных по своему статусу указов и постановлений, да и касались они лишь служебного «казачества». Значительная на первых порах часть казаков, вроде бы прошедших хорошую школу жизни, получившая первые опыты политической борьбы, тем не менее, не избавилась от доверчивости и двинулась от иллюзии якобы состоявшегося возрождения к очередной иллюзии, спрятавшейся под термином «государственная служба». Немало казаков вошло в ряды «казачества», хотя впоследствии, разобравшись, многие из них опять вернулись в статус «казаков», либо вообще отошли от возрожденческого движения, разбредясь по своим куреням.
Служебно-сословное «казачество» породило создание «казачьего реестра», который в нынешних условиях стал почти синонимом понятия «опричнина», каковая существовала при царе Иване Грозном. Ещё в стадии обсуждения идеи реестра у её сторонников возникли оппоненты, в первую очередь, в лице руководства Союза казаков России, которые предлагали создать независимую от президента Всероссийскую казачью организацию. Внутриказачьи противоречия, казавшиеся сначала отвлечённым спором «государственников» со сторонниками казачьей политической самостоятельности, вылились в очередной серьёзный раскол в казачьем лагере. Таковы были предпосылки становления замысла, направленного на отмену общеказачьей задачи реставрации Казачьего Дома с заменой её на создание не имеющего никаких самостоятельных целей сословно-служебного «казачества». Казаки говорят, что автором такой идеи был всесильный при Ельцине олигарх и секретарь Совета безопасности Б. А. Березовский. Его антиказачий замысел был воплощён Указом президента от 9 августа 1995 года за № 835 под названием «Государственный реестр казачьих обществ Российской Федерации». В Указе от федеральных органов исполнительной власти требовалось:
«Обеспечить необходимые условия для привлечения в установленном порядке членов казачьих обществ, внесённых в государственный реестр, к несению государственной и иной службы».
Для координации управления служебным «казачеством» в 1995 году было создано Главное Управление Казачьих Войск России (ГУКВР), а его начальником назначен генерал ФСБ А. Семёнов. Управление заполонили отставные армейские генералы, которые не видели «казачество» чем-то иным, кроме как подобием ДОСААФ («Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту»).
Александр Дзиковицкий, лидер Всеказачьего Общественного Центра (ВОЦ).