АНТИЛЕНИНИЗМ.

       Удивительную откровенностью своего квазирелигиозного содержания (в духе буддизма) оду Ленину в поэме «Лонжюмо» представил в свое время Андрей Вознесенский:

 «Я думаю, что гениальность,

Переселяется в других.

Уходят времена и числа.

Меняет гений свой покров.

Он — дух народа.

В этом смысле,

Был Лениным Андрей Рублев.

Как по архангелам келейным,

Порхал огонь неукрощен.

И, может, на секунду Лениным,

Был Лермонтов и Пугачев.

Но вот в стране узкоколейной,

Шугнув испуганную шваль,

В Ульянова вселился Ленин,

Так, что пиджак трещал по швам!

Он диктовал его декреты,

Ульянов был его техредом,

И часто от бессонных планов,

Упав лицом на кулаки,

Устало говорил Ульянов:

«Мне трудно, Ленин, помоги!».

       По этой логике Ленин — ни есть фигура текущей политической конъюнктуры, а исторический ответ на запрос времени, выражение духа эпохи. Ленин и большевизм пришли тогда, когда тогдашний мир оказался в тупике, волны кризисов и войн сменяли друг друга. Миру была нужна альтернатива. И эту альтернативу представила Советская Россия. Прошло почти сто лет. Паразитическая система мироустройства создает угрозы всему человечеству, бросает вызов самому процессу эволюции. Мир нуждается в выдвижении новой альтернативы жизнеустройства. Для того чтобы эта альтернатива стала реальностью, нужна выдвигающая ее и воплощающая в жизнь сила — новые большевики. Но сила не может иметь шанс на успех без наличия лидера, полководца и идейного вождя. Это означает запрос на приход нового Ленина. Мировой и национальный бенефицариат будет делать все, чтобы не допустить его прихода. Не потому ли так акцентировано атакуется и дезавуируется сегодня образ Ленина? Не потому ли очерняется Октябрьская революция и советский проект?

       Советский народ и антисоветская элита.

       В свое время в борьбе против СССР идеологически сложился антисоветский альянс, достаточно четко идентифицируемый в рамках диссидентского движения. С одного фланга коммунизм был, атакуем западниками (либералами и сторонниками европейской версии социализма), с другого — русскими националистами. При победе над СССР пропуск в состав новой элиты был закрыт только в отношении тех, кто сохранял приверженность к «советскому». После распада СССР народ и элита оказались размежеваны не только социально, но и идеологически. Народ оставался преимущественно приверженцем советской системы ценностей. Идеологией элиты являлся антисоветизм. Сохранилось при этом две версии антисоветизма — либерально-западническийи националистско-фашистский. С течением времени советская ценностная парадигма народа так и не была преодолена. Обнаруживаются даже тенденции усиления запроса на советские ценности и смыслы. По этой логике власть должна была бы принципиально воздерживаться от высказываний или действий направленных против советских символов. Власть в последнее время ориентируется на показатели рейтинга президента и, казалось бы, должна стремиться оградить главу государства от  демонстрации антисоветскости. Произошел сбой. На встрече, посвященной развитию науки, Михаил Ковальчук предложил Президенту высказаться в отношении знаменитых строк Бориса Пастернака о Ленине «он управлял теченьем мысли и только потому страной». Ответ Путина был неожиданно антирейтинговый. Президент ответил, что управлять течением мысли нужно, но так, чтобы эти меры привели к правильным результатам, «а не как у Владимира Ильича». «В конечном итоге эта мысль, — завершил он свои рассуждения, — привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом. И мировая революция нам не нужна была. Вот такая мысль там тоже была».

       Данное высказывание вызвало разного рода негодующие отклики. Пресс-секретарь  президента Дмитрий Песков прокомментировал — это было личное мнение президента. Но такая формула означала, что президентская фраза была признана неудачной. И наконец, сам президент на Форуме ОНФ в Ставрополе дал развернутое изъяснение. Антирейтинговый эффект было, по-видимому, решено поправить просоветскими и даже прокоммунистическими апелляциями. Президент произнес такое, что, казалось бы, не мог произнести никогда. Во-первых, то, что сам разделяет коммунистические ценности (?). Во-вторых, что видит многие положительные моменты, связанные с советской плановой моделью экономики (?). В-третьих, противопоставив Ленину единственного, кого без ущерба для просоветского электората ему было можно противопоставить — Сталина. В-четвертых, осудив факт передачи в результате учреждения СССР, Донбасса в состав Украины. Остается после всего произнесенного, действительно, провозгласить ценности морального кодекса строителей коммунизма, восстановить плановую систему и включить после Крыма в состав РФ также и Донбасс. Но, тем не менее, оценка Ленина, как политика, заложившего мины распада под Россию как единое государство осталась, становясь в силу императивности в наших реалиях любых слов президента, официальным концептом. Тезис о разрушительной роли был дополнен, во-вторых, традиционным либеральным тезисом о неоправданности большевистского террора. В-третьих, тезисом о  неприятие установки большевиков на мировую революцию. Так кем были большевики — разрушителями государственности или имперостроителями?

       Ленин – имперостроитель.

       При утверждении разрушительной роли большевиков, забывается одна деталь — большевистскому Октябрю предшествовал либеральный Февраль. Разрушение империи задала не Октябрьская, а Февральская революция, а большевикам пришлось неимоверными усилиями вектор распада. Регулярную царскую армию уничтожила отнюдь не антивоенная пропаганда большевиков. Ее  похоронил абсурдный, если не считать его преднамеренным, Приказ № 1. Показательно, что по свидетельству военного министра последнего состава Временного правительства А. И. Верховского, приказ был отпечатан фантастическим по масштабам тиражом — в 9 миллионов экземпляров. До сих пор вопрос о его авторстве и тиражировании окутан мраком. Даже военный министр первого состава Временного правительства А. И. Гучков считал его «немыслимым». Обер — прокурор Синода В. К. Львов заявлял, что Приказ № 1 есть «преступление перед Родиной». Но «недоразумение» повторилось. Став военным министром, А. Ф. Керенский издал свой «Приказ по армии и  флоту» (его стали называть «декларацией прав солдата»), фактически дублировавший содержание Приказа № 1. Еще 16 июля 1917 года А. И. Деникин, выступая в присутствие  А. Ф. Керенского, заявил:

       «Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие».

       Вопреки другому современному стереотипу, распад России на национальные государства также не был инициирован большевиками. Еще в марте 1917 года Временное правительство восстановило автономию Финляндии. В июле финский сейм принятием «Законно о власти» фактически провозглашал независимость. Компетенция российского правительства ограничивалась лишь вопросами военной и внешней политики. Несмотря на оккупацию территории Царства Польского германскими и австро-венгерскими  войсками, Временное правительство сочло необходимым заявить о своем согласие на создание в будущем независимой Польши. Единственным условием к польской стороне было установление военного союза с Россией. Самочинно созванная на Украине Центральная рада стала ее фактическим правительством, вопреки слабому сопротивлению российских властей, она в июне 1917 года объявила универсал об автономии Украины и  созданию исполнительного органа — Генерального секретариата. По украинскому примеру в июле 1917 года была создана Белорусская рада. Претендуя на роль национального правительства, она добивалась признания политической автономии Белоруссии. С сентября вслед за Украиной начал отделяться Северный Кавказ. В  Екатеринодаре было учреждено «Объединенное правительство Юго-восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». По февральской инерции к  концу 1917 года от России отделились Закавказье, Литва, Бессарабия и так далее. Демократическая энтропия дошла до провозглашения независимости отдельные регионов, губерний и даже уездов. Масштабы государственной дезинтеграции России ко времени Гражданской войны отразились в создании не менее 120 самостоятельных государств. Из  них 59 были в конфронтации к большевикам. Никогда такого количества одновременно существующих в ареале российской цивилизации государств не было. Миссия большевиков заключалась в форсированном формировании новой, интегрирующей, модели государственного единства — советской. Разъясняя перед эмигрантской аудиторией имперскую трансформацию революции, сменовеховец Сергей Чахотин писал:

       «История заставила русскую «коммунистическую» республику, вопреки ее  официальной догме, взять на себя национальное дело собирания распавшейся было России, а вместе с тем восстановления и увеличения русского международного удельного веса. Странно и неожиданно было наблюдать, как в моменты подхода большевиков к Варшаве во всех углах Европы с опаской, но и с известным уважением заговорили не о «большевиках», а о России, о новом ее появлении на мировой арене».

       Индикатором имперской сущности новой власти стала советско-польская война. Большевики воевали с поляками не как с классовыми антагонистами, а как с  национальными историческими врагами России. Белые генералы оказывались в одном лагере с польскими сепаратистами. Не «нэповский термидор», а именно война большевиков с Польшей породила, по всей видимости, сменовеховство. «Их армия, — писал В. В. Шульгин, — била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили чисто русские области». В пропаганде среди красноармейцев большевики апеллировали к  патриотическим чувством русского человека. Л. Д. Троцкий в одной из прокламаций по  Красной Армии заявлял, что «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию. Со страниц «Правды» Л. Д. Троцкий провозглашал:

       «Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля».

       Даже великий князь Александр Михайлович Романов признавал, что имперскую миссию во время Гражданской войны взяли на себя большевики. Наиболее ценны признания исторической правоты большевизма, исходящие от его противников. Выводы монархиста В. В. Шульгина по осмыслению опыта Октябрьской революции гласили о  том, что именно большевики:

       1) восстанавливают военное могущество России;

       2) восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов;

       3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского.

       Но вместе с тем, советский проект был далеко не идентичен проекту православного имперостроительства. Идеологема Русской православной империи базировалась на  традиционалистской парадигме. Система царской России сохраняла в зависимости от  периодов правлений с разной степенью успешности элементы традиционного общества. Однако обострение геополитической борьбы в мире диктовало задачи модернизации. Большевизм объективно выступил идеологией российского (равно  советского) модернизационного прорыва. Посредством большевистской мобилизации Россия не только освоила новые технологические уклады, но стала претендовать на роль мирового технологического лидера. Семнадцатый год стал апогеем процесса западнической модернизации. В осуществлении модернизационных трансформаций парадоксальным образом совпадали усилия правительственных кругов и революционного подполья. Но этот апогей пришелся не на Октябрь, а на Февраль. Дальнейший ход общественного развития определялся уже логикой цивилизационного отторжения. Миссия осуществления данного поворота выпала на большевиков.

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

       Материал подготовил Вице-президент Федерального общественного виртуального медиа-холдинга «Россия-Сегодня», председатель виртуального клуба «Интеллектуалы Урала», кандидат философских наук А. И. Шарапов.