ПОЗНАВАЯ ИСТИНУ. ЧАСТЬ 8.

       Долг. Рассказ. Посвящается памяти Друга, старшего прапорщика Офицерова Владимира Степановича.

       Долг! Слово это каждый понимает по-своему: одни улыбаются «кому я должен, всем прощаю», другие бычатся, что, мол, никому ничего они не должны, а вот иные понимают слово долг не как слово, а как свою пожизненную обязанность, нести которую они должны с честью перед страной и перед людьми. К таким вот иным относился и старший прапорщик милиции в отставке Лозовой Юрий Петрович. Прослужил с честью чуть более двадцати лет, а потому как службу ставил превыше всего, семьи он так и не заимел, зато имел поощрения и боевые ранения при задержаниях местных отморозков, и увольнение в запас по состоянию здоровья, а также «огромную» милицейскую пенсию около шести тысяч рублей. Это в наши дни, когда даже его нищие гражданские коллеги получали несравненно больше! Пробовал Юрий Петрович побороться за справедливость, но куда там! Везде, куда бы он ни обращался, его ждали сухие чиновные отписки, мол, не положено, инструкция такая-то запрещает, да «радовали» его вместе с отписками юбилейными памятными медальками, словно бы поощряли пса на собачьей выставке. Хотя, даже к Дню Милиции и на День Службы забывали Юрия Петровича, и не поздравляли никак, даже открыткой, которую он иногда ждал с надеждой открывая свой почтовый ящик. Благо пока бюрократы не изобрели инструкцию, запрещающую жить и дышать воздухом, устроился наш отставной прапорщик Лозовой по причине полного безденежья частным охранником, хотя здоровье и не позволяло, к местному «аллигатору-олигарху» Фролу Африкановичу Кузьменко, решившему сэкономить на услугах инкассации.

       Посёлок Фирташи, что на севере Вологодской области, сравнительно небольшой, около одиннадцати тысяч населения, и почитай, все магазины от хлебного до бакалейного в их посёлке принадлежат Кузьменко. Считался Фрол Африканович важным и нужным человеком у всей местной, как они сами себя называли «элиты» - горстки поселковых чиновников-бюрократов. Потому как у Кузьменко, кроме торговли, был ЗАГС, где работала его родня, хлебокомбинат, и даже кладбище, услуги на которое он успел «прихватизировать», хвастаясь при случае медалькой Парламента страны «Гордость нации», выданной за его предпринимательские, гробокопательские инициативы, и спонсорство церкви. Так выходило, что все в посёлке были обязаны и зависели от Фрола Африкановича, от ЗАГСа, где регистрировали фирташчан, до кладбища, где этих самых селян и погребали, благо право на дыхание и саму жизнь Фрол Африканович ещё не догадался приватизировать. Поэтому, даже умирая, фирташчане, продолжали работать на Африканыча, самим фактом своей смерти и погребения, принося ему прибыль. Раньше Кузьменко, пока он ещё не «поднялся» на торговых делах, звали попросту Фролкой, но времена изменились, и теперь единственный на весь посёлок чёрный новёхонький «Майбах» возил уже не Фролку, а уважаемого Фрола Африкановича. Ведь и ежу понятно, что Африканыч и в Африке Африканыч!

       - Ну-ка, Гришка, - солидно поглаживая редкую рыжую бородёнку, по-купечески командовал своим водителем Кузьменко, - к Нинке в промтовары не едем, я вчера выручку снял, заворачивай к продовольственному!

       Послушный водитель разворачивал машину туда, куда указывал его хозяин. Поди, ослушайся Фрола Африкановича, где работу найдёшь в их нищенствующем посёлке? От нечего делать заводил словоохотливый предприниматель беседы со своим охранником, как он его солидно именовал при посторонних - «секьюрити»:

       «Вот скажи мне, Юрий, ну прослужил ты в милиции двадцать лет, ну и что она тебе дала? Пенсию в шесть тысяч рублей, да бесполезные побрякушки за выслугу лет, согласен со мной?».

       - Ну как вам сказать, Фрол Африканович, - корректно отвечал умудрённый горьким жизненным опытом прапорщик, - в чём-то вы правы, в чём-то нет, самое главное, служил я за идею, верил в идеалы справедливости, в свой долг!

       - Хм, идея, идеалы, долг, - нахмурил свой лоб Кузьменко, и хохотнул, щедро показав дорогие золотые зубы, - что они тебе дали, эти идеалы и долг? То, что живёшь сам в долг? Смотри, - воодушевлённо продолжал предприниматель, - сколько у меня магазинов, кафе, столовка, клуб, хлебокомбинат, всё на меня работает, даже кладбище прибыль приносит. В трёхэтажном доме бассейн с сауной и джакузи, в гараже, кроме «Майбаха», три джипа новых стоят, детки пристроены, учатся за бугром, и заметь, при этом я ни разу за кого-то в огонь и полымя не лез и не полезу! А что заработал ты?

       - Пенсию, которую мне дают, - безрадостно кивнул головой отставной прапорщик, - государство оценило мой труд так, как сочло нужным!

       - Но ведь ты сам согласился с этими условиями, - ядовито усмехнулся предприниматель, - зачем теперь жаловаться, поздно, батенька, поздно!

       - Я не жалею ни о чём, - заверил своего работодателя Лозовой.

       - Ой, ли? - усомнился Кузьменко, - тебе жить.

       Пока они говорили, машина подъехала к магазину «Продовольственный». Привычно и быстро приняв от заведующей деньги, Кузьменко уже хотел уходить в сопровождении своего «секьюрити», как был остановлен заведующей.

       - Фрол Африканович! - умоляюще обратилась к нему уже немолодая заведующая магазином, - можно у вас попросить выдать мне деньги под зарплату пораньше, сынишке-школьнику пришёл заказанный в магазине недорогой компьютер, выручите пожалуйста!

       - Вот что, Катерина, - остановился у прилавка предприниматель, - денег я тебе не дам, все они в обороте, а компьютер, эка невидаль, возьми и откажись от него!

       - Помогите мне, Фрол Африканович, - не выдержав, расплакалась завмаг, - у всех школьников дома есть компьютер, только у моего нет!

       - Подумаешь, - пренебрежительно отмахнулся от слёз подчинённой предприниматель, - подумай сама, раз нет, значит ему и не положено, раз денег нет, нечего о компьютерах мечтать! А то, ишь чего удумала, денег до зарплаты просить!

       - Как же так, - расплакалась ещё пуще прежнего женщина, - сын мой, он, что, недостоин иметь для занятий свой компьютер?

       - В школе пусть, на школьном компьютере занимается, - выкрутился хитрый предприниматель, и посуровел, - что слёзы зря расходовать? Иди, работай, а то у меня таких, как ты, желающих работать, очень много!

       Увидев упаковки с соком «Добрый», разозлился:

       - Не люблю сок «Добрый», отказаться немедленно от этого поставщика!

       С этими словами Кузьменко вышел из магазина. Вместе с ним шёл отставной прапорщик Лозовой. Разные мысли бродили сейчас в голове прапорщика, конечно, ему до слёз было жалко заведующую, и он сам поражался бездушию своего работодателя, и мысленно молился о смягчении его жестокосердия. Сев в машину, предприниматель не выдержал:

       - Деньги ей подавай до зарплаты! Всем давать - разоришься! Моим деткам, которые в Англии учатся, если разорюсь, кто подаст? Как считаешь, Юрий, - посмотрел на своего охранника Кузьменко, - я прав?

       - Вам видней, - уклонился от ответа благоразумный, много раз битый жизнью, прапорщик.

       - Конечно, видней! - горячо ответил предприниматель и хитро улыбнулся, - считаешь, что грешен я? А я вот свободные денежки отцу Алексею на постройку церквушки отвалю, и всё, безгрешен, простит мне священник все грехи мои!

       - А я думал, грехи Бог прощает, - усомнился Лозовой.

       - Что ты знаешь о Боге! - пренебрежительно махнул рукой Кузьменко, - говорю тебе, заплачу денежки и безгрешным буду! Что ты знаешь о жизни? Смотри, куда ни плюнь, везде наши - от нефти, газа, леса, заводов - кто денежки гребёт? Наш брат, предприниматель, даже президент, и тот наш, похож на нас, как две капли воды!

       - Ой, ли? - не выдержав, засомневался отставник, - а я думал, что он гарант Конституции и прав всего народа!

       - Ты что, - посмотрел на него Африканыч, как на пришельца с далёких звёзд, - думаешь, про кого он говорил, что своих в беде не бросит, про нас, про предпринимателей! Даже «братва» в предпринимателях ходит и вами, отставными ментами командует, забавно, да? А самим-то вам, волкодавам отечества, не противно волкам служить?

       - Но в любой момент президент может прекратить в стране бардак, - не сдавался патриотически настроенный Лозовой, - я в это верю!

       - В это ты веришь, - с явным презрением посмотрел на него Кузьменко, - захотел бы, давно прикрыл бы нашу лавочку, а так все в деле и у дела! Каждый зарабатывает на ближнем своём, как может и умеет, что ты хотел, это рынок! Всё продаётся и всё покупается, даже совесть, и твой, как там его, долг! Так-то вот, братец!

       - Но что можно построить на разграблении духа, чести нации и отечества? - голос отставного прапорщика звенел как струна, грозящая вот-вот лопнуть, - ничего!

       Но ничего ему не ответил предприниматель, и в машине наступила холодная тишина. Тем временем, «Майбах» подъехал к магазину «Бакалея». Неспешно выходя из машины, Кузьменко с неизменно полной сумкой денег в руках, и Лозовой, сопровождавший его, пошли по дороге, направляясь к магазину. Вдруг из-за поворота вылетели красные «Жигули», было видно, что водила, безуспешно пытался справиться с машиной, у которой явно отказали тормоза. Опешивший предприниматель тупо смотрел, как кролик на удава, на летящую прямо на него машину. Как вдруг, резко прыгнувший отставной прапорщик, коротким, но сильным толчком, буквально вытолкнул из-под колёс «Жигулей», растерявшегося Кузьменко, а вот сам не поуберёгся: правым крылом автомобиля его ударило по ногам и отбросило далеко на асфальт. Быстро вставая, целый и невредимый, Кузьменко, схватил с асфальта то, чем дорожил больше всего - сумку с деньгами, и запрыгнув в автомобиль, приказал водителю дать по газам и ехать побыстрей домой.

       - А как же Лозовой? - недоумевал водитель, - давайте ему хоть «Скорую» вызовем, вон бедолага лежит, не встаёт.

       - У тебя есть мобила, звони, - сказал, как отрезал, предприниматель, - я за свой счёт звонить не буду никогда!

       Одновременно управляя машиной, водитель по своему мобильному телефону вызвал «Скорую помощь» и милицию к месту происшествия. В больнице, где Лозовой лежал с переломами обеих ног, его навестил только водитель шефа.

       - Молодец, Юрий, лихо ты прыгнул, - улыбался водила, - я бы так не смог.

       - А шеф, где он, придёт? - нетерпеливо спрашивал Лозовой, - передавай привет ему от меня!

       - Вот что, Юра, - помрачнел водитель, - свой привет лучше оставь при себе, шеф не придёт, в Англию к детям он уехал. Даже ни копейки на твоё лечение не дал, говорил, что ты и обязан так поступить, это долг твой! Ещё велел передать, как узнал, что у тебя ноги сломаны, в общем, уволен ты, Юра, больше не возьмёт он тебя, даже когда поправишься. А ты поправляйся, я вот тебе апельсинчиков от себя принёс.

       Положив полиэтиленовый пакет с апельсинами, с оттопырившейся там бутылкой марочного коньяка, водитель поспешно ушёл, потому что ему было невыносимо больно смотреть на брошенного всеми и забытого, плачущего Человека.

       Постовой. Рассказ. Сотрудникам патрульно-­постовой службы, павшим при исполнении служебных обязанностей посвящается.

       Одиноко маячила на перекрёстке фигура усталого человека. И хотя в этот тёплый июльский вечер время дежурства у сержанта милиции Иванова подходило к концу, всё равно ему было как-то неуютно и тоскливо. Сержант, не торопясь посмотрел на часы: ещё немного и его очередная патрульно-постовая смена позади. Дома ждала ласковая жена Любаша, да трое ангелочков-сынишек, мал, мала, меньше. Внезапно ожила и угрожающе зашипела его переносная радиостанция, из динамика которой послышался голос дежурного по райотделу:

       - Двенадцатый, двенадцатый, на связь! Серёжа, Иванов, ответь!

       Привычным движением милиционер щёлкнул манипулятором радиостанции:

       - Да, на приёме двенадцатый!

       - Сергей! - Иванов услышал знакомый голос лейтенанта Кравцова, - у ресторана «Надежда» пьяная буча, алкашня нормальным людям мешает отдыхать, хулиганят! Автопатрули я подтягиваю, но не успеют они, Серёжа. Ты поблизости, помоги людям, пожалуйста!

       - Вас понял, исполняю, - привычно ответил постовой и грустно улыбнулся, - да, не было печали.

       И хотя время его дежурства практически подошло к концу, сержант заторопился к увеселительному заведению, где и в самом деле гуляющей в ресторане свадьбе мешали отдыхать и приставали местные пьяные гопники, шпана, если кто не понял. Прибыв на место происшествия, благо оно было недалеко, сержант содрогнулся: у ресторана при свете редких тусклых уличных фонарей разыгралась целая баталия, драка, если проще говоря. Было видно, как на вышедших из ресторана подышать чистым воздухом жениха и невесту, которая явно была в положении, и их близких, напала местная шпана. Так бывает, слово за слово, первый удар, и вот она - первая кровь пролилась. Но сейчас, а это сержант видел чётко, преступники избивали не только жениха и его близких, но даже невесту. Подбегая к месту происшествия, сержант Иванов увидел, как местный буян-хулиган Петухов в пьяной удали саданул ногой прямо в живот беременной невесте, облачённой в своё белоснежное платье, которая, охнув от его удара, плавно и медленно опустилась на асфальт. Лихо влетев в кучу дерущихся, первым делом сержант разнял разбушевавшихся людей и пристегнул бандюгу Петухова наручниками к себе. И вовремя: потому что преступник пытался ударить невесту чем-то блеснувшим в его руке.

       В ту же секунду сержант почувствовал острую резкую боль в боку и успел увидеть, как в руке у Петухова мелькнул выкидной нож. Умелым движением сержант выбил у преступника его оружие. Как-то сразу из его раны по его светло-синей милицейской рубашке тонким ручейком потекла кровь. Такая красная-красная. Чтоб не тревожить окружающих, сержант прикрыл рукой свою рану. После чего попросил унести невесту, до сих пор не пришедшую в себя, в ресторан, и вызвать «Скорую помощь». Двери ресторана широко раскрылись и оттуда выскочила разъярённая толпа пьяных гостей свадьбы. С воплями «наших бьют!» они подскочили к сержанту и не видя даже его раны, а видя, что из злодеев на месте преступления остался только один, тот, что был скован с сержантом браслетами наручников, толпа захмелевших людей требовала милиционера немедленно отдать им на расправу нелюдя, посмевшего ударить невесту.

       - Спаси меня! - загнусавил в хмельном плаче протрезвевший вмиг бандюган, - не отдавай меня им!

       Потные, пахнущие алкоголем и дышащие злобой люди, стеной обступили сержанта, не замечая, как кровь с его рубашки стекала уже на асфальт. Пытались бить и плевать в преступника. Правда вот их удары и плевки почему-то доставались бедному сержанту, но что поделаешь, есть такой долг у милиции - Родине служить! Почувствовав, что у него плавно начинает отключаться сознание, сержант рванул из кармана своё спецсредство - десятую «Черёмуху», и круговым движением создал облако слезоточивого газа вокруг себя, и крикнул, теряя силы:

       - Всем назад!

       Толпа дрогнула.

       - Назад, я сказал! - едва ли не плакал в отчаянии постовой сержант, - люди ли вы?

       Вконец озверевшие люди отступили. Победной музыкой послышались звуки милицейских сирен, и к месту происшествия подскочило четыре патрульных УАЗА. На троих красовалась надпись «Патрульно-Постовая Служба Милиции», на четвёртом грозно блестел «ОМОН». Вслед за ними с включёнными маячками и сиреной подъехала «Скорая помощь». Только сейчас толпа заметила кровь на работнике милиции и стыдливо замолчала. Упавшего на руки своих товарищей и потерявшего сознание сержанта Иванова положили в «Скорую», где на него с тихой любовью и каким-то сожалением, роняя свои слёзы на пол машины, смотрела спасённая им невеста, ласково поглаживая рукой не рождённого ещё Человека.

       Пристав. Рассказ.

       Не светило солнышко через зарешечённые окна мирового суда, что в городе Копейске Вологодской области. Вздохнув, судебный пристав Ваняткин разочарованно отошёл от окна: ну не желает светило заглянуть к ним в гости и обходит их стороной! Что ж тут поделать. Да и должность у Ваняткина Ивана Сергеевича, сорока лет от роду, была не просто пристав, а аж целый судебный пристав по обеспечению установленного порядка деятельности судов УФССП по Вологодской области. С утра от домашних хлопот и болезни сынишки болела у Ивана Сергеевича голова, то одно, то другое, наш читатель поймёт, что не просто, ой как не просто быть приставом в наш суматошный двадцать первый век! Впрочем, жаловаться Ваняткину особо было не на что, жизнь текла и, как говорят, била ключом, и иногда даже по голове. На слушание по бракоразводному процессу подтягивались его первые участники: вечно обиженная своим мужем-пьяницей и драчуном разбитная девка Ирка Клевакина, пришедшая зачем-то со своими маленькими детьми и несколькими своими подругами в качестве боевого подкрепления. Чуть позже подошёл и сам Васька Клевакин с какой-то опухшей от постоянной пьянки физиономией, на которой выделялись хитро и блудливо бегающие серые глазки. Пристав Ваняткин мысленно вздохнул:

       «Вот и ещё один рабочий день наступил, такой же серый и унылый, как и все предыдущие».

       Из своего кабинета выглянул мировой судья Стафеев и приветливо глянул на Ваняткина:

       - Приглашайте, Иван Сергеевич, на слушание дела супругов Клевакиных.

       Кивнув головой в знак согласия судье, дисциплинированный пристав пригласил в судебный зал заседаний разводящихся супругов Клевакиных. В зал прошли Клевакина с детьми и своими свидетелями-подругами, а также грозно улыбающийся пьяница Васька Клевакин, после чего двери зала заседаний плавно закрылись за вошедшими. Пристав Ваняткин сел за свой рабочий стол, что находился неподалёку от входных дверей в здание суда и полностью ушёл в свои грустные думы. Да, дел невпроворот, доставляли беспокойство болезнь сына, извечная нехватка денег вследствие маленькой зарплаты и невозможности подрабатывать, да и кредит висел на нём, точно дамоклов меч, и не успокаивалась пилящая его день и ночь стервоза жена. Короче, всё было как у всех, хоть и понятно, что у кого-то лучше, а у кого-то наоборот. К тому же его начальник по работе требовал с него, с Ваняткина показатели и протокола на нарушителей, а какие у него могут быть показатели и протокола, чай не патрульно-постовая служба! Пристав презрительно усмехнулся и задумался. Внезапно внимание Ваняткина привлёк какой-то гул и шум, доносившийся из зала заседаний. Так и есть, опять этот Васька Клевакин номера откалывает! А ведь был мужик ничего: и непьющий, и работящий, одно слово - перворазрядник-боксёр. Его наш пристав помнил ещё по горячей точке, когда вместе служили, хоть и в разных, но в десантных подразделениях доблестной Армии. Был такой период в жизни и у нашего героя. Правда вот потом женился десантник Клевакин, дети пошли, казалось бы, живи да радуйся, но нет! Попалась Ваську жёнка в тысячу раз хуже его Зинки, и пилила и низводила мужика так, что он и подсел в итоге на стакан. А мог бы и не подсесть, если любила бы его Ирина, правда вот где она, любовь-то? В зале продолжали шуметь. Из открывшихся дверей зала выглянул раскрасневшийся судья Стафеев:

       - Иван Сергеевич! Угомоните хоть вы этого хулигана Клевакина!

       Пристав вместе с судьёй зашёл в зал суда. Это надо было видеть: на судейском столе грозно притоптывая ногами стоял не протрезвевший ещё буян Васька Клевакин и кричал жене:

       - Ты послушай, я же любил тебя, и как ты смогла сделать из меня чудовище, законченного и не просыхающего алкаша? Пилишь, пилишь «работы нет у нищеброда», а тебе интересно, что нищеброда сократили на работе и выкинули на улицу? Тебе интересно, что я стал такой вечно пьяной мразью из-за тебя? А ведь когда-то.

       По грязным и небритым щекам Васьки Клевакина текли гневные слёзы боли и отчаяния. Выдохнув коротко как-то:

       - Да пропадите вы все! - Клевакин дрожащими руками достал из кармана ручную гранату и зло выдернув чеку, бросил её на пол в аккурат на середину зала суда.

       В зале повисла изумлённая в своём ужасе тишина. Словно бы решив для себя что-то очень важное, посмотрев перед этим на детей Клевакиных, пристав Ваняткин оттолкнул в сторону опешившего судью, бросился на гранату и закрыл её своим телом. Ахнул гулкий взрыв. Тело Ваняткина вздрогнуло: казалось бы, воспарило к небу, но тут же повинуясь законам гравитации, опустилось на пол, заливая его своей кровью. Испуганно и тревожно заплакали дети, словно бы проснувшись от какого-то дурманящего сна, заверещали бабы. Солнышко, обходящее их судебный участок, заглянуло-таки в зал суда, одаряя его и светом, и теплом своей любви.

 

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

        Русский писатель, Номинант на Нобелевскую Премию в области литературы, Андрей Малышев.