ПОЗНАВАЯ ИСТИНУ. ЧАСТЬ 6.

       Айк. Рассказ.

       А снег был белый-­белый. Он кружил, заигрывая с утренним январским ветром, и казалось, что его белые полчища пленили целый свет, заменив его собой. Выйдя из деревенской избы, старик закашлялся, но, тем не менее, отважно вышел на белый свет, атакуемый со всех сторон белоснежным войском. Вслед за пожилым человеком в белом армейском полушубке из тепла дома и веранды вышел огромный матёрый английский бульмастиф - очень большая собака палевой раскраски с чёрной маской на морде и большими умными карими глазами.

       - Ну что, Айк, - обратился старик к своей собаке, которая выйдя на крыльцо поймала и слизнула языком летящую снежинку, - смотри, сколько снега сегодня намело, уборки нам, парень, хватит.

       Пожилого человека, а это и был наш старик, звали Антон Кузьмич Подшивалов, старый армеец, майор в отставке, отслуживший всю свою сознательную жизнь в артиллерийских войсках и приехавший таки на свои длинные пенсионные выходные в гордом одиночестве в старый дом, оставшийся в наследство ещё от родителей. Дом тот стоял в лесу, на самом берегу вольной и широко раскинувшейся Кубены-реки, что несла свои чистые и свободные воды в самом сердце северной Вологодской области. Не то что у отставного майора не было никаких дел в родном городе, дела были, но всё-таки оставив свою жену нянчиться с внуками, наш Кузьмич решил-таки после празднования Нового Года «встряхнуться» в родовом имении. Посмотрев на белый свет и подышав свежим воздухом, наш герой зашёл обратно в дом, где не торопясь, обстоятельно, по-деревенски стал растапливать русскую печь и подтопок. Убедившись, что огонь в печи ровный и хороший, он частично прикрыл печь заслонкой, чтобы не летели искры, и бросив своей собаке короткое «пойдём, погуляем», вышел из дома. Взяв в веранде большую лопату для уборки снега, отставник принялся убирать снег, насвистывая ему одному известную мелодию. Весело посматривая на летящий со всех сторон снег, бульмастиф Айк степенно сопровождал своего хозяина повсюду, благо на улице было не так холодно, всего-то минус три, и поэтому, даже в своей короткошёрстной «шубке» Айк чувствовал себя вполне хорошо и комфортно. Убирая снег от дома и расчистив его аж до самых ворот, Антон Кузьмич дружелюбно похлопал рукой, стоящий у дома старенький японский внедорожник «Монтеро»:

       - Не замёрз, дружище?

       И улыбнувшись, стряхнул снег со своего джипа. Вернувшись в дом с постоянно сопровождавшей его собакой, Кузьмич приготовил себе нехитрый завтрак, состоящий из пары бутербродов и вкрутую сваренных яиц, заварил свежий чай. Затем, убедившись, что русская печь и подтопок протоплены, посмотрев, что не осталось горящих угольков, старик скутал печь, закрыв все вьюшки-заслонки. Глянув ещё на печь и осмотрев её, ибо угореть никому не хотелось, отставник удовлетворённо улыбнулся, и включив дачную магнитолу, пошёл завтракать.

       Позавтракав, наш герой засобирался на реку, как же рыбацкие жерлицы - донные удочки без поплавков с насаженными на тройники живцами, ждали своего хозяина на нескольких речных лунках ещё со вчерашнего дня. Одевшись, Кузьмич по привычке пристегнул к портупейному ремню большой охотничий нож. Хотел взять и свой карабин «Сайга», но потом передумал, рыбалка - не охота! Да и лунки находились от его дома буквально в десяти минутах ходьбы, ибо дом стоял практически на самом берегу реки, окружённый мохнатыми соснами и елями. Просился с ним и его верный телохранитель, но на этот раз, сам не зная почему, Кузьмич решил не брать с собой пса. Закрыв дом и оставив собаку в веранде, благо света в ней хватало, окно большое, широкое, застеклённое, старик, выходя, закрыл для надёжности и веранду на ключ. А вдруг кто-нибудь придёт? Хотя, кто мог прийти к нему в заброшенный в лесу дом? Поэтому Кузьмич, покряхтев так по-стариковски и потоптавшись в валенках на крыльце, прихватив с собой нехитрые рыбацкие принадлежности, пошёл к реке. Миновав расположенную рядом с лесом старую баню и не менее старый сельский пруд со спавшими там карасями и карпами, отставник уверенно шёл по тропе через редкий лес, направляясь к реке.

       Она, как всегда, открылась внезапно, стоило лишь закончиться лесу. Подходя к заметённым снегом старым рыбацким лункам, Кузьмич приподнял фанеру, закрывавшую лунку от снега, и нащупав лёску, стал неторопливо выбирать живца на поверхность. Есть! Лёска туго напряглась и, звеня в напряжении, заходила в пульсации мелкой дрожи в руках старика. Попался кто-то! Улыбаясь своей рыбацкой удаче, счастливый Антон Кузьмич подтаскивал сопротивляющуюся рыбину на поверхность.

       - Щука что ли? - вслух подумал Кузьмич, лихорадочно выбирая леску, - Хотя не похоже, тяжело и плавно идёт, практически без рывков.

       Наконец в лунке показалась большая тёмная, извивающая как змея, усатая рыба. Налим!

       - Ох и хорош! - не удержался и вслух возрадовался отставной майор, вытаскивая большого налима на снег, - поди, килограмма на три потянет! Эх, знатный пирог внукам будет!

       Смотря, как крупная рыба выплясывает на льду свой танец, Кузьмич довольно улыбался, снаряжая жерлицу новым живцом и запуская маленькую рыбку в лунку, также заботливо закрывая её фанерой. Положив налима в свой рыбацкий полиэтиленовый мешок, старик перешёл к следующей лунке. Всего их было три, но поставлены они были в самых удачных и проверенных местах. Подойдя ко второй жерлице и проверяя её, старик почувствовал на конце лесы тупые короткие толчки попавшейся рыбы. Насвистывая радостную мелодию, Антон Кузьмич подтащил к краю лунки и достал на свет божий трепыхающегося судачка весом около килограмма. Повторив свои нехитрые рыбацкие действия, старик подошёл к третьей лунке, где, проверяя снасть, почувствовал, что рыбка попалась немаленькая и с ней придется повозиться. Чувствуя, как кругами большая рыбина, напрягая толстую лесу, ходила из стороны в сторону, Кузьмич безошибочно определил клюнувшую и севшую на живца рыбу. Так и есть, щука! Счастливо улыбаясь, отставник не без труда доставал из большой лунки крупную щуку, которая, очутившись на поверхности, забила на льду своим пятнистым хвостом.

       - Ох и хороша! - пропел старик, - до чего же знатные пироги получатся!

       Поднимая крупную, весом около четырёх килограмм, рыбину, Кузьмич аккуратно поместил её в свой рыбацкий мешок. За спиной послышался шум и чьё-то рычание. Старик обернулся и заметил трёх больших матёрых волков, которые скалились в своих беспощадных улыбках.

       - А, пожаловали санитары леса, - негромко сказал Кузьмич и пожалел, что не взял карабин и собаку, - так значит, проголодались, из леса вышли, ребята.

       «Ребята» стояли в нескольких метрах от старика и скалили зубы на свою жертву.

       - Вот что, ребята, - посмотрел на волков отставник, незаметно доставая охотничий нож и обнажая его, - я не торопясь пойду, всю рыбу вам оставлю, кушайте, то, что не доедите, я потом возьму, когда с карабином обратно приду. Согласны, ребята?

       При этом старик вывалил хищникам пойманную рыбу, но «ребята», игнорировав угощение, жадно и плотоядно посматривали на медленно отступающего от них старика.

       - Что, рыбы вам не надо? - отходя по тропке спиной к показавшейся уже бане, спрашивал у хищников Кузьмич, - кого же вам надо? А-а, меня. Подождите, ребята. Вот дойдём до дома, тогда поговорим.

       Внезапно решившись, все три волка бросились на Кузьмича, так некстати запнувшегося, потерявшего равновесие и упавшего спиной на снег. Моментально выбрав и определив из волчьей троицы вожака, старик по самую рукоять большого охотничьего ножа вонзил клинок в упругую волчью плоть. И ещё когда два других волка стали терзать его, отставник двумя короткими ударами ножа добил вожака, который скуля, сполз с него, хрипя и разбрызгивая тёмную кровь на снегу. Волки отскочили, почувствовав смерть своего вожака, затем вернулись, подходя к старику. Кузьмич тоскливо посмотрел на дом: далеко, даже истекая кровью, он не успеет доползти до него, как звери разорвут его. Тем более, разодранные зверьём ноги болели и сковывали его, причиняя острую боль при каждом движении. С огромным трудом, подползая к дому по снегу, обагрившемуся кровью, его кровью, старик вспомнил в очередной раз, как он опрометчиво не взял с собой карабин и собаку. Собаку! Словно бы вспомнив что-то, Кузьмич позвал, привставая над снегом:

       - Айк! Ко мне, Айк!

       Довольно улыбаясь своими людоедскими улыбками, волки заходили на свою последнюю атаку на человека. Словно бы взорвавшись изнутри разбитым стеклом, из окна веранды, невероятным прыжком, разбиваясь в кровь от разбитого стекла, вылетел грозный бульмастиф! Айк! Одним мигом матёрый бульмастиф настиг волков и тут же верная собака, закрыв собой хозяина, приняла свой последний неравный бой с лесными хищниками. Крутясь в одном яростном клубке, в поединке с двумя огромными матёрыми волками, старый бульмастиф, не обращая внимания, как волки грызли и убивали его, делал свою работу, свою последнюю работу. Вырвав глотку одному из волков, который захрипев, задрыгал лапами, агонизируя на снегу, истерзанный бульмастиф дрался с последним волком. Грызя и убивая друг друга в беспощадном поединке, собака и волк бились не на жизнь, а на смерть. И если волк хоть как-то пытался уже защитить только свою уходящую жизнь, собака билась с ним, умирая, защищая жизнь того, кого любила больше всего - своего хозяина. Коротко, по-щенячьи завизжав, последний волк забился в предсмертных конвульсиях, когда умирающий бульмастиф мёртвой хваткой взял его за горло и сдавил своим последним усилием. Всё! Умирающий пёс, истекая кровью подполз к лежащему на снегу хозяину и доверчиво положил ему на грудь свою большую мужественную голову.

       - Айк! - плакал в полном одиночестве старик.

       Но ничего ему не ответил ни Айк, ни сумрачный лес, шумевший над его головой и поющий свою какую-то старую печальную песню.

       Кузьминична. Рассказ. Основан на реальных событиях.

       Я услышал этот рассказ от случайного попутчика в поезде «Архангельск-Москва», мне приходилось направляться в Белокаменную из Архангельска, незнакомец подсел на станции «Вологда». Обычный мужик, как и многие из нас, на вид под пятьдесят, доброе лицо, с изрядно поседевшей головой, и седыми, белыми-белыми, как у Деда Мороза, усами и бородой. Сами понимаете, путь до столицы не близкий, вот и сблизились в дороге, словно бы почувствовав родственные души. Моего случайного попутчика, как оказалось, звали Алексей Егоров, отставной капитан милиции. Слово за слово, за нехитрым мужским разговором, под «рюмку чая», рассказал мне Алексей историю из своей милицейской жизни, которая, видимо, до сих пор, трогала его сердце и тревожила память. Дело было в начале двухтысячных, в маленьком поселке Шарденьга, что далеко на севере Вологодской области. В тот день, заступил на дежурство Алексей Егоров в поселковом отделе милиции в качестве старшего следственно-оперативной группы, потому как из всего «доблестного экипажа» сотрудников он был старше всех и по чину, и по званию - как же, старший лейтенант милиции, целый старший дознаватель поселкового отдела милиции. В дежурной комнате находились дежурный, как его все звали по возрасту, уважительно - Петрович, его помощник, да молодой лейтенант оперуполномоченный уголовного розыска. Сбоку от пульта, из небольшого цветного телевизора, важно вещал с экрана лысоватый мужик, по лисьи улыбаясь, что, мол, все вовсе даже хорошо в сельском хозяйстве, и жизнь в деревнях и малых городах налаживается, растет фонд национального благосостояния.

       - Переключи его, - с пренебрежением указал Петрович своему помощнику, старшине, - надоел уже!

       На других кнопках телеэфира на экране извивались как змеи, практически голые девицы, беснуясь в непонятном экстазе с мужеподобными особями. Толстые и не очень, господа с лощеными, напомаженными лицами, ведущие себя, словно агнцы, в глазах которых застыл тусклый волчий блеск, настойчиво убеждали, что они элита, сливки общества, уверенно ведут страну к своему процветанию, ибо и курс доллара устойчив и с рублем у них все в порядке.

       - Выключи эти смывки общества, - распорядился дежурный, - нашли блин буратин, - и в дежурке наступила долгожданная тишина.

       Из происшествий разное произошло в тот день, где-то украли бензопилу «Дружба», на танцах, на местной дискотеке, поскандалил местный буян - хулиган Дворыкин, и тому подобная «мелочевка», а что еще могло произойти в этот жаркий августовский день, в их богом забытой Шарденьге? Поэтому, когда из деревеньки Клюевка поступил вызов, что, мол, запропала старожил Кузьминична, дежурный Петрович важно раздувая рыжие усы, изрек:

       - Не буду, хоть тресните, не буду отправлять в заброшенную деревню опергруппу, мало-ли где эта старушенция бродит.

       Вошедший в помещение дежурной части заместитель начальника поселкового отделения милиции капитан Сиволапов прервал своего подчиненного:

       - Вот что Петрович, потребуется сам на «потеряшку» поедешь, никого не будет, - я поеду, и разберусь, какие вопросы Петрович?

       Ну, на такой оборот у дежурного сказать ничего не нашлось, поэтому в тот же час в Клюевку была снаряжена и отправлена аж целая оперативная группа милиции, где старшим был старший лейтенант Егоров. Сказано - сделано! И вот уже трясется по запыленным сельским дорогам наш милицейский УАЗ, а из кабины машины видна привычная безрадостная картина: покосившиеся от времени, старые почерневшие деревенские дома, давно заброшенные здания медицинских ФАПов, полуразбитые церкви с пустыми бойницами окон, словно после мамаевского нашествия, да заросшие различным разнотравом и чертополохом, бескрайние российские поля, к которым уже давно не прикасалась рука человека.

       - Да, - глубокомысленно заявил водитель УАЗа, - гибнет деревня, и что поделать тут? Кстати, кто нас встретит из заявителей?

       - Увы, - безрадостно согласился старший группы и добавил, - звонил местный председатель сельсовета Петров, обещал встретить на развилке.

       - Знаю Петрова, мужик обстоятельный, - вступил в разговор молодой опер угрозыска, - этот не подведет, обещал встретить, значит, будет на месте.

       Действительно, при подъезде к межпоселковой дорожной развилке их поджидал старый, тентованный «ЛУАЗ» председателя сельсовета.

       - А, вот и Петров на своем «крокодиле», - оживился водитель, - так мы меж собой его луазик кличем, крокодилом.

       Обменявшись крепкими мужскими рукопожатиями, Егоров и Петров договорились, что поедут к месту исчезновения на двух машинах. Вновь затряслись на пропыленных сельских дорогах два внедорожника, сминая под своими колесами лесное разнотравье и глотая деревенские ухабы своими колесами.

       - Приехали! - полуозадаченно протянул старшина- водитель УАЗа, когда милицейский автомобиль, вслед за председательским ЛУАЗом буквально ткнулся носом, в разлив местной реки, образовавшей целое озерко, с островом, на котором находились семь старых деревянных домов - деревня Клюевка!

       - Ну и как переправляться будем? - с немым вопросом посмотрели на председателя работники опергруппы, - вплавь?

       - Не боись, - усмехнулся Петров, - лодка у меня тут имеется!

       - Вот поплывете, - продолжал балагурить председатель, - а щука не дремлет, кусанет вас за это самое место, кому вы будете нужны?

       - Кончай бухтеть, Петров, - урезонил развеселившегося председателя старлей Егоров, - работать надо!

       - Работать, так работать, - послушно согласился Петров, отстегивая навесной замок от лодки, которая неприметно стояла в кустах на берегу.

       Общими усилиями столкнули лодку на воду, все загрузились на нее, и председатель кратко проинформировал Егорова, что в своем доме отсутствует местный житель, Елизавета Кузьминична Петергова, старый ветеран, разменявшая девятый десяток лет своей нелегкой крестьянской жизни.

       - Ну и как она здесь жила? - подгребая веслами к острову, спросил председателя молодой оперативник.

       - Плохо жила, - помрачнел Петров, - сам посуди, деревня давно уже безлюдная, как к весне разливает здесь, ни людей, никого нет, даже автолавка с хлебом изредка ездит, только к зиме почитай, дорога по льду и налаживается.

       - Хоть какие-то удобства имеются? - интересовался опер.

       - Удобства? Какие там удобства? - переспросил председатель, когда лодка ткнулась носом в берег, - заходи в избу, сам посмотришь на ее удобства!

       На самом берегу залива, одиноко стояла старая изба, с тремя окнами, выходящими на озерко. Ни газа, ни электричества, ничего в ней не было, даже отсутствовал необходимый для зимы запас дров, из «удобств» - лишь холодный туалет в пристройке к дому. Составив протокол осмотра, который ничего не дал, потому как в доме было чисто, ни каких следов криминала, борьбы, крови не выявлено, дознаватель дал расписаться в осмотре, объяснении, и заявлении о без вести пропавшей председателю. Да и обстановка скажем, была не богатая, пара старых икон в красном уголке, какие-то старые плакаты времен СССР, расклеенные, вместо обоев на стенах, да пустой горшок, сиротливо стоящий на плите подтопка русской печи.

       - Где бабушка, Петров? - задирал председателя молодой опер, - куда дел старушку?

       - Хватит! - успокоил своим взглядом молодого лейтенанта Егоров, и сухо распорядился, - так, обходите весь остров, осматривайте все избы, и ко мне с докладом!

       - Сделаем! - как-то не по-уставному ответил оперативник, и работники опергруппы разбрелись по острову, пытаясь найти куда-то запропастившуюся бабулю.

       Впрочем, через час они собрались, разводя руками, мол, нет ее нигде!

       - Семнадцатый, семнадцатый, ответьте Шарденьге! - вдруг зашебуршала, словно мышь, и проявила себя мини-радиостанция.

       Не торопясь, обстоятельно, по-деревенски, Егоров щелкнул кнопкой манипулятора рации:

       - Да, на приёме семнадцатый!

       - Алексей, - голос у дежурного был какой-то напряженный, - у вас по соседству с базой механизаторов угнан автобус ПАЗ, перекройте развилку!

       - Я еще не закончил осмотр, - с легким раздражением в голосе проинформировал дежурного дознаватель, - не пришел к выводу об обстоятельствах исчезновения женщины!

       - Мне некого больше отправить, - упрямо настаивал дежурный, - вы у меня одни в этом районе, а бабуля, может, она по грибы пошла!

       - Грибы здесь не водятся! - не без ехидства иронизировал Егоров, - остров здесь, а вокруг вода!

       - Стойте ребята, не ссорьтесь! - вмешался председатель, - давайте сделаем проще, я ребят на лодке на большую землю свезу, и сразу обратно, а они пусть угонщика ловят!

       - Хорошая мысль, - одобрил дознаватель и доложил дежурному о таком раскладе, который он, в тот час же одобрил.

       Оставшись один, Егоров еще раз внимательно осмотрел обстановку: старые фото, запечатлевшие еще моложавую Кузьминичну с мужем и детьми, там были и более ранние фото Кузьминичны с ее молодым тогда супругом, фронтовиком-капитаном, с рядом орденов и медалей на груди и укоризненным взглядом, словно говорящим:

       «За что же мы воевали, ребята, за что же вы обрекли на участь такую, супруженицу мою?».

       На верху шкафа нашлись ее старые, запыленные благодарности и почетные грамоты, в холодной подсобной комнате старые самодельные сети и верши.

       - Осматриваешься? - поинтересовался у него за плечом вернувшийся председатель, - не беспокойся Алексей, закончишь осмотр, я тебя обратно в поселок увезу, тем более дела у меня там.

       - Да я и не беспокоюсь, - отмахнулся старлей, - ты мне лучше еще раз расскажи, как она жила здесь, одна?

       - Вот так вот и жила, - начал свой печальный рассказ председатель, - мужа давно схоронила, а дети совсем забыли ее, даже на письма не отвечали!

       - Смотри, - показал пальцем на пачку писем на столе председатель, - сколько не отправленных!

       - Пробовали ее много раз направить в дом престарелых, - продолжал свой рассказ Петров, - да все отказывалась она, все надеялась, что приедут ее дети, и заберут ее, к себе в город, да вот не дождалась!

       Они вышли из избы и встали на берегу залива. Быстро вечерело, где-то озабоченно переговаривались лягушки, а в зарослях камыша и тростника в погоне за рыбьей молодью, гулко бухала крупная щука, в центре залива, среди зарослей белых кувшинок и желтых кубышек поднимала ил и пузырила воду неведомая крупная рыба. Красота, да и только!

       - Поди лещ, или карась крупный гуляет, - словно бы прочитав мысли Егорова сказал председатель, - насчет красоты ничего не скажешь, красиво здесь!

       - Стой! - поймал себя на мысли дознаватель, - я видел у нее в избе сети, она рыбалкой часом не промышляла? А если так, была у нее лодка?

       - Даже не задумывался, - ответил Петров, - с другой стороны, да, если не рыбалить, с голоду ноги протянешь, хлеб допустим, она сама пекла, муки у нее в доме вдоволь, видимо закупалась в автолавке впрок, а консервов с нищей бабкиной пенсией много не купишь, да в доме ни холодильника, ни хрена нет! Короче, забыли все старую Кузьминичну!

       - Вот что, - сообразил кое-что дознаватель, - давай-ка, на твоей лодке пройдем по заливу!

       - Что искать-то будем? - улыбнулся председатель, - вчерашний день, ой, как трудно найти!

       - Должна быть у нее лодка, должна, - озабочено покачал головой Егоров, - я думаю и к автолавке на соседний берег, не вплавь она переправлялась!

       - Мысль дельная! - согласился председатель, и оттолкнув лодку с берега, они пошли по заливу.

       Как всегда, верна пословица:

       «Кто ищет, тот всегда найдет!».

       Так и Егоров с Петровым буквально в первые минуты поиска обнаружили и достали из зарослей камыша и тростника маленькую самодельную лодку.

       - Алексей, смотри! - ткнул в бок Егорова председатель, - в камышах сеть стоит!

       Действительно, к древнему колу была подвязана старая, самодельная сеть, с крупной ячеёй семьдесят миллиметров, в которой запутались пара уставших щук, по несколько килограмм каждая, да здоровущий трехкилограммовый золотой карась, вылитый лещ или карп. Пройдя до конца сети, и не обнаружив ничего, поисковики выпустили живую еще рыбу в залив, смотали сеть, бросив ее на корму лодки.

       - Стой! - остановил председателя, гребущего веслами по центру озерка, глазастый дознаватель, - что это?

       Действительно, из воды выглядывал, а глубина там была около двух метров, фрагмент всплывшей веревки. Потянув за нее, дознаватель обнаружил страшную находку: на конце веревки находился труп старой женщины, с камнем на шее, и предсмертной запиской, в двойном целлофановом пакете, который она продолжала сжимать в своей исхудавшей руке.

       - Кузьминична! - ужаснувшись, встал на лодке председатель и истово трижды перекрестился, - за что же это она себя так?

       - Она? - внезапно рассердился дознаватель, - а может мы все, своим равнодушием и безразличием убили ее?

       - Окстись, Алексей, - отшатнулся от него, как черт от ладана, председатель, - причем тут мы?

       - Я не сужу тебя, - устало произнес старлей, - все, кто окружал ее, внесли свою лепту в ее смерть, каждый по-своему! Ты, когда последний раз был у нее?

       - Не помню, - признался председатель, - да и знаешь, сколько у меня таких кузьминичин в деревнях, да и формально это не моя работа, о каждой пенсионерке заботится!

       - Одно меня еще заботит, - изливал свою душу председатель, - ну, похороним мы Кузьминичну, да вот кто за нее молиться будет? Ведь не положено же - самоубийца!

       - Я буду! - отчеканил, как на строевом смотре, Алексей, - ведь должна же быть справедливость и в этом мире, или хочешь сказать, что Бог менее милосерд, чем люди?

       - Кто знает, - пожал плечами председатель, - кто знает?

       На заливе, застывшим в своей красоте, все так же била хвостом щука, гоняя малька, и так же неугомонно и бестолково вели свою незамысловатую перекличку лягушки. Всё.

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Русский писатель, Номинант на Нобелевскую Премию в области литературы, Андрей Малышев.