ПОЭЗИЯ - ЯЗЫК ГОРНЕГО МИРА.

       Жизнь человеческая проходит в пограничном мире. Мир Горний спокойно и торжественно проявляет себя среди зловонных потоков человеческих страстей. Тихая радость Царствия Небесного, как Неопалимая Купина, соседствует с выжженным пространством тяжелых людских желаний, выраженных в так называемых «правах человека» - основой современной цивилизации. Классическая музыка и рэп, иконы Рублева и примитивизм авангардистов, элитарный язык высокой поэзии и площадная матерная брань, ставшая уже естественной для многих и многих наших соотечественников.

       Проявления Горнего мира улавливаются малым числом человеческих душ. Ибо мир, действительно, «лежит во зле». В Царствии Небесном привычная человеческая речь отсутствует, души общаются мысленно. Тем не менее, рай наполнен песнями. А песни - это звуки, слова. В нашем понимании - стихи. Таким образом, поэзия есть язык Горнего мира. Наверное, поэтому лукавый с такой неистовой злобой пытается примитивизировать и опошлить язык и, в особенности, его сакральную, высшую часть. В частности, поэзию. Всего два четверостишия поэта серебряного века Иннокентия Анненского уже более ста лет освещают людские души светом высокой любви, неземной и, одновременно, такой человеческой. Скольким несчастным они дали надежду на то, что настоящая любовь есть, и она не умирает, живет в простых и таких щемяще-проникновенных строках.

 Среди миров, в мерцании светил,

Одной звезды я повторяю имя.

Не потому, чтоб я ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

 

И если мне сомненье тяжело,

Я у нее одной ищу ответа.

Не потому, чтоб от нее светло,

А потому, что с ней не надо света.

        Слова Царствия Небесного - объемны. В земном пограничном мире этот объем выражается образами. Лучше всего - в поэзии. Что естественно. Ведь «проза жизни» присуща лишь тленной и «серой» действительности. Образы рождаются у поэта благодаря особому дару, которым его отметил Господь. Возвышенные и понятные образы просветляют душу, воспевают красоту и величие мира, созданного Творцом. Пример яркой образности проиллюстрируем строками из произведения Сергея Есенина «Русь». Вот как поэт описывает грозу.

 Грянул гром, чашка неба расколота,

Тучи рваные кутают лес.

На подвесках из легкого золота,

Закачались лампадки небес.

       Или еще. Казалось бы, обычная зарисовка русской природы, сделанная 15-летним Есениным. Но если на земную «обычность» падает отблеск Горнего мира - тот самый дар, врученный Создателем поэту - то, в итоге, получаются гениальные строки.

 Там, где капустные грядки,

Красной водой поливает восход,

Кленёночек маленький матке,

Зеленое вымя сосет.

       Каждому человеку Господь вручает какой-либо дар. Но мало кто может преумножить его во славу Творца. Большинство сжигает свой дар в угоду мирским страстям. Выжженная человеческая душа, перейдя предел человеческих возможностей, смиряется перед жизненными обстоятельствами и начинает понимать причины постигших ее несчастий. В этом понимании рождается мудрость. Мудрость в Боге. Душа стяжает благодать и, казалось бы, простенькие поэтические строки вдруг наполняются неземной силой. Сердца современников «пропитываются» тихой и светлой печалью, люди остро начинают понимать: что они натворили, что безвозвратно потеряли, из-за чего лишились Родины, собственной национальной идентичности, радости бытия и смысла жизни.

Эмалевый крестик в петлице,

И серой тужурки сукно.

Какие печальные лица,

И как это было давно.

 

Какие прекрасные лица,

И как безнадежно бледны,

Наследник, императрица,

Четыре великих княжны.

Георгий Иванов.

       Эти строки наполнены тихим светом Горнего мира, поэтому и сейчас они продолжают будить русские души. Собственно говоря, сама поэзия появилась на свет благодаря древним молитвенникам и псалмопевцам. Славить Бога можно только языком, адаптированным под небесные «нормы общения», то есть стихами. Напевность, образность, возвышенность, простота, свет нездешней любви и плачь души, кающейся в своих грехах - «составные части» стиха. Поэтому светское стихосложение изначально базировалось на благодатной молитвенной основе. Позже, как и везде в тленном мире, в светлое и чистое дело вмешался лукавый. Появилось большое число графоманов, считающих, что стихотворение есть грамотно составленные и зарифмованные строки. Не более того. Сейчас у массового читателя стихами считаются зарифмованные памфлеты, агитки, сатирическое ерничанье, «поздравилки» и прочее, не имеющее никакого отношения к реальной поэзии. Боль души от несправедливости, подлости, лжи, предательства хорошо выражаются в прозе. Поэзия призвана к высшему, образному, «объемному», «надмирному» осмыслению земной действительности. Боль человеческой души, выраженная языком настоящей поэзии, запечатлевается в веках, тревожит умы далеких потомков, освещает серые будни, как жертвенное сердце горьковского Данко. Сейчас же рифмованная проза заменила поэзию. Ненормально, когда поэтами искренне считают «пролеткультовцев», чьи стихи не возвышают душу, не заставляют осознать свое несовершенство, «писак», сочиняющих на злобу дня. Для подобных упражнений со словом есть жанр журналистики (может же быть журналистика в стихах). Актуальность, востребованность этих стихов - от нескольких дней до нескольких месяцев, а истинная поэзия актуальна всегда. Яркими представителями настоящих поэтов являются:

       - Сергей Есенин,

       - Николай Рубцов,

       - Федор Тютчев,

       - Афанасий Фет,

       - Иван Бунин,

       - Валентин Ермаков,

       - Сергей Бехтеев,

       - Николай Туроверов,

       - Владимир Диксон,

       - Станислав Куняев,

       - Юлия Жадовская,

       - Семен Надсон,

       - Константин Роше,

       - Александр Пушкин,

       - Михаил Лермонтов,

       - Валерий Хатюшин,

       - Арсений Несмелов и другие, подобные им.

       Не пугайтесь, что половина этих имен незнакома Вам. Поэтический дар всегда вызывал злобу и зависть тех, кто «рифмует прозу» и графоманов. Всеми силами они замалчивали, оклеветывали, унижали настоящих поэтов и при жизни, и после смерти. И в тоже время всячески пропагандировали себя: не жалея сил и средств протискивались в детские сборники стихов, в школьные учебники, выражаясь современным языком, «пиарили» себя. Молитвенное состояние души, «покой и воля», радость от «чуткого улавливания божественных струн» - ныне удел элитарных (на самом деле, обычных, природных поэтов), пишущих, как правило, для немногочисленной, особо одухотворенной и интеллектуальной публики. Ниже я попытался собрать в одну «компанию» произведения природных, настоящих поэтов. Авторов, знающих (знавших), что есть словотворчество, образность, чувствующих слово, как реальную субстанцию, которое имеет свой цвет, свою форму, свой вес, свой запах. Вообще говоря, любой настоящий поэт сейчас ничем не отличается от булгаковского Мастера. Его в современном «плоскостном» мире, также, как и упомянутого литературного персонажа, просто некому понять и оценить. Для таких авторов нужно другое время, другая - не «желудочная цивилизация», другой читатель, воспитанный не на стихах современных «поэтов», «строгающих» стихи в своих ремесленных мастерских. Я надеюсь дождаться этого времени еще при своей жизни. Но не буду больше утомлять читателя, а передам слово Мастерам.

Николай Туроверов.

КРЫМ.

Уходили мы из Крыма,

Среди дыма и огня;

Я с кормы все время мимо,

В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,

За высокою кормой,

Всё не веря, всё не зная,

Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы,

Ожидали мы в бою.

Конь все плыл, теряя силы,

Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо,

Покраснела чуть вода,

Уходящий берег Крыма,

Я запомнил навсегда.

 Николай Рубцов, 1940 год.

ПО ВЕЧЕРАМ.

С моста идет дорога в гору.

А на горе - какая грусть!

Лежат развалины собора,

Как будто спит былая Русь.

 

Былая Русь! Не в те ли годы,

Наш день, как будто у груди,

Был вскормлен образом свободы,

Всегда мелькавшей впереди!

 

Какая жизнь отликовала,

Отгоревала, отошла!

И все ж я слышу с перевала,

Как веет здесь, чем Русь жила.

 

Все так же весело и властно,

Здесь парни ладят стремена,

По вечерам тепло и ясно,

Как в те былые времена.

 Валентин Ермаков.

По грудь в тумане, у реки,

Стоим и смотрим, как впервые,

Через луга, где огоньки,

В поля, где блики зоревые.

Глядим, как первая звезда,

Раскрыла длинные ресницы.

Прошли года, пройдут года,

Все это снова повторится.

И затуманится река,

И заалеет неба кромка,

И отразятся облака,

В глазах далекого потомка.

И кто-то песню будет петь.

Нет, я не верю, что когда-то,

На эту невидаль заката,

Вдруг станет некому глядеть.

 Иван Бунин.

В столетнем мраке черной ели,

Краснела темная заря,

И светляки в кустах горели,

Зеленым дымом янтаря.

 

И ты играла в темной зале,

С открытой дверью на балкон,

И пела грусть твоей рояли,

Про невозвратный небосклон,

 

Что был над парком, бледный, ровный,

Ночной, июньский - там, где след.

Души счастливой и любовной,

Души моих далеких лет.

 Тэффи.

Есть в небесах блаженный сад у Бога,

Блаженный сад нездешней красоты.

И каждый день из своего чертога,

Выходит, Бог благословить цветы.

 

Минует все - и злоба, и тревога.

Земных страстей заклятой суеты,

Но в небесах, в саду блаженном Бога,

Они взрастают в вечные цветы.

 

И чище лилий, ярче розы томной,

Цветет один, бессмертен и высок.

Земной любви, поруганной и темной,

Благословенный, радостный цветок.

 Юлия Жадовская.

МОЛИТВА К БОЖИЕЙ МАТЕРИ.

Мира заступница, Матерь всепетая!

Я пред Тобою с мольбой.

Бедную грешницу, мраком одетую,

Ты благодатью прикрой!

Если постигнут меня испытания,

Скорби, утраты, враги,

В трудный час жизни, в минуту страдания,

Ты мне, молю, помоги!

Радость духовную, жажду спасения,

В сердце мое положи.

В царство Небесное, в мир утешения,

Путь мне прямой укажи!

 Игорь Кулебякин.

ЖЕНЕ.

Твоя любовь во мне отражена,

Она горит все ярче, не сгорая.

Моя вселенная, моя жена,

Мой свет в оконце и дыханье рая.

И если вдруг среди житейских туч,

Меня сметет, как ветхую солому,

Твоя молитва - путеводный луч,

Не даст мне сбиться по дороге к дому.

 Игорь Кулебякин.

Игорь Кулебякин.