ОДИНОКАЯ ЗВЕЗДА. ГЛАВА 23. ЧАСТЬ 1.

ЧАСТЬ 2. ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВ.

       Глава 23. ТЕЧЕНИЕ ДНЕЙ. ЧАСТЬ 1.

       Возвращение в город, ставший для них родным, было одновременно и грустным, и радостным. Грустным из-за расставания с близкими людьми и ласковым морем, − а радостным из-за предстоящих встреч. Гена радовался, что скоро встретится с мамой, которую не видел целый месяц. Леночка предвкушала встречу с любимой подружкой Маринкой и ребятами из детского сада. А Ольга уже соскучилась по своему рабочему столу, где ее ожидали незаконченные статьи, черновые записи с новыми идеями, еще не изученные журналы и непрочитанные книги. Да и по кафедре она, честно говоря, тоже успела соскучиться. Отар довез их до дома, помог занести вещи, расцеловал всех, и, попрощавшись, уехал на вокзал, на том же такси. Он так спешил на обратный поезд, что отказался даже перекусить, как Ольга его ни уговаривала. А Гена, чмокнув, дядю Отара в щеку, сразу понесся к себе домой. Дверь ему открыла мама Света. Он повис у нее на шее и чуть не опрокинул своим весом. Светлана с Людмилой Ивановной изумленно глядели на мальчика. В этом крепком загорелом пареньке трудно было узнать прежнего хлипкого Гену.

       — Мамочка, бабулечка! — завопил он. — Как я по вас соскучился! Мне дядя Отар удочку подарил! И гантели! Я на рыбалку ездил! Теперь буду на Дону рыбу ловить. Я вам подарки привез — они у Лены дома. Я их сейчас притащу.

       — А может, сначала с братиками познакомишься?— спросила Света. — Неужели тебе не хочется их увидеть?

       — Хочется, — покорно согласился он, — а можно, потом? Я только к Лене сбегаю. За своими вещами.

       — Ну, беги. Воображаю, как ты им надоел.

       — И вовсе нет! Они все ко мне так хорошо относились, особенно дядя Отар. Бороться меня учил. И плавать. Ой, мне столько надо вам рассказать! Я мигом.

       Ему пришлось трижды спуститься к Туржанским, чтобы перетащить домой все свои вещи, гостинцы и подарки. Только после этого, вымыв без напоминания руки, он пошел знакомиться с малышами. Мишка и Гришка недавно проснулись. Они лежали рядышком — два крошечных голеньких человечка с поджатыми ножками, раскинутыми ручками — и широко разевая ротики, хватали ими воздух в поисках пищи. Фу, какие противные, подумал Гена, еще хуже, чем я представлял. И какие бесстыдники. Он увидел, как близнецы один за другим пустили струйки. Хорошо, что Лены нет рядом. Раскорячились! Все у них видно. Он попытался прикрыть малышей пеленкой, но те, дрыгнув ножками, немедленно сбросили ее.

       — Ой, какие хорошенькие! — услышал он ее голос. — Ой, какие миленькие! Ой, какие у них ротики! Какие пальчики крошечные! Ой, как они зевают!

       Гена понял, что нагота малышей ее совсем не смущает, и успокоился. Раз она не видит в этом ничего особенного, то пусть. Тут младенцы завопили — сначала один, потом другой. Им надоело лежать на мокром и хотелось есть.

       - Во горластые! — изумился Гена. И откуда у них силы так орать?

       — Сейчас-сейчас! — Светлана, не стесняясь ребят, обнажила груди и приложила к каждой по близнецу. Те мгновенно замолчали и, шумно вздыхая и постанывая, принялись сосать.

       Гене это зрелище понравилось еще меньше, чем вид обнаженных близнецов. А Леночка, наоборот, пришла в еще больший восторг. Она села на скамеечку рядом с кормящей мамой и стала любоваться замечательным зрелищем. На предложение Гены пойти поиграть или погулять она только махнула рукой. В дверь позвонили. Пришла Ольга звать дочку обедать. Они еще немножко полюбовались на Светлану с малышами, потом ушли, взяв с нее слово, что после обеда она позволит Лене подержать близнецов на руках и покачать их. Гена не захотел обедать у Лены. Он был сердит на свою подружку, что она так восторгалась младенцами и смотрела только на них, совсем забыв про него — Гену. Будет теперь с ними сюсюкать целыми днями, с неприязнью думал он, то все в куклы играла, а теперь дорвалась. Что значит девчонки — они без кукол жить не могут. В дверь опять позвонили.

       — Гена, открой! — крикнула из ванной бабушка. — У меня руки в мыле.

       Гена пошел открывать. На пороге стоял незнакомый дядька в кепке.

       — Здорово! — сказал он. — Я Алексей. А ты, наверно, Гена?

       — Ну, Гена, — ответил Гена, не двигаясь с места.

       — А я Алексей.

       — И что?

       — Что — что? Я Алексей, непонятно, что ли?

       — Какой Алексей? Не знаю я никакого Алексея.

       Гена твердо помнил, что незнакомых в квартиру впускать нельзя.

       — Да ты что! Я же отец Миши и Гриши — братьев твоих. Тебе разве не говорили?

       — Ничего мне не говорили. Бабушка, тут какой-то тип ломится. Говорит, что он отец близнецов. — Гена аж затрясся от негодования. Так вот кто причина всех их несчастий — и маминой болезни, и появления в доме этих противных младенцев. Такой же противный, как и они.

       Гена отвернулся и ушел в бабушкину комнату. Теперь ему предстояло жить там, − в их с мамой комнате поселились близнецы.

       — Чего это он? — спросил гость Людмилу Ивановну.— Недоволен, что я пришел?

       — Не обращайте внимания, — успокоила его та, — привыкнет. Он недавно с дороги, устал наверно.

       Гена лег на тахту и уставился в потолок. Внутри у него все кипело. Так он скучал по дому, по маме! Наконец приехал, и что же? Полон дом чужих людей, а мама на него — ноль внимания. Вся поглощена своими близнецами. А теперь еще и этот явился — их папаша. Хоть из дому беги! В комнату вошла Светлана.

       — Ты чего лежишь один? Иди, познакомься с Алексеем. Он отец малышей и теперь часто будет к нам приходить.

       — Уже познакомился, — буркнул Гена, — вот радость-то.

       — Гена, ну что ты, как еж? Нельзя же так! Он хороший человек и тебе ничего плохого не сделал.

       — Мамочка! — Гена бросился к ней, встал на колени и обхватил ее ноги руками. — Ну, зачем они нам все? Как мы хорошо жили втроем — бабушка, ты и я, помнишь? Отдай ему этих близнецов, и пусть уходит. Я все буду для тебя делать! Буду слушаться, буду хорошим, вот увидишь!

       — Гена, да ты с ума сошел! — всплеснула руками Светлана. — Как я могу их отдать? Это же мои дети! Такие же, как и ты. И люблю я их так же, как тебя. И потом, они же без меня умрут — им мое молочко нужно.

       — Да, а этот тоже будет сюда ходить, ходить, а потом насовсем поселится? Зачем он нужен?

       — Не поселится, не бойся. У него есть своя квартира и жена.

       — Как жена? — обомлел Гена. — Там жена, а здесь дети? Как это может быть? А ты ему кто?

       — Никто. Только мать его детей.

       — Ничего не понимаю. — Гена замотал головой. — Я всегда думал, что жена и мать детей — одно и то же. Разве бывает, чтобы женой была одна женщина, а мать детей — другая?

       — Ты же видишь, бывает. Вырастешь — поймешь.

       — А его жена знает, что у него есть дети в другом месте?

       — Уже знает, — вздохнула Светлана.

       — И что?

       — А ничего хорошего. Что же теперь делать, если так получилось? Но тебя это совершенно не касается. Просто, веди себя с ним поприветливее.

       — Знаешь, что я тебе скажу? — Гена сел и свирепо посмотрел на мать. — Вы, взрослые, еще хуже нас. В сто раз! Зачем вы все запутали? Почему эти близнецы родились здесь, а не там? Тебе что, меня мало было? Нас, как чуть что, наказываете, а сами что вытворяете?

       Тут он с ужасом увидел, что мама горько заплакала.

       — Прости меня, сынок! — сквозь слезы сказала она. — Знаю, я не должна была этого делать. Но как же теперь быть? Они ведь маленькие — их так жалко!

       — Мамочка, не плачь! — Видеть материнские слезы Гена не мог. — Не плачь, ну прошу тебя! Пусть они остаются. И этот пусть приходит. Я потерплю, только ты не плачь.

       — Пойди, посмотри, что он делает, — попросила она, вытирая глаза и сморкаясь.

       Гена пошел в мамину комнату. На кровати, прямо на покрывале, лежал Алексей, а на его груди покоились два свертка. Они лежали на боку носом к носу, и, вылупив глаза, глядели друг на друга. А он, тихонько баюкая их, с довольным видом что-то мурлыкал себе под нос. От этой идиллии Гене захотелось бежать, куда глаза глядят. И он пошел к Лене. А куда же ему еще было идти? Но лучше бы он туда не приходил. Лена с Маринкой играли в Гришку и Мишку. Они обмотали кукол полотенцами и баюкали их, приговаривая:

       «Не плачь, не плачь, мой маленький, сейчас мама тебя покормит».

       И прикладывали кукол к груди. Воображали, что кормят их молоком. При виде этой картины Гена чуть не взвыл. И тут Лена заметила его.

       — Гена, привет! Ты чего такой?

       — Какой? — проворчал Гена, глядя с ненавистью на кукол.

       — Такой перекошенный. Зуб болит?

       — Из дому сбежал. Там этот пришел Алексей. Видеть его не могу!

       — Какой Алексей?

       — Ну, этот папаша Гришки и Мишки. Нянчится с ними.

       — Ой, правда? Маринка, это папа малышей. Бежим, посмотрим, какой он. Похож на них или нет.

       И побросав кукол, они унеслись. А Гена взял книжку и сел на лоджии. Идти домой ему совсем не хотелось. Вернулись девочки нескоро. И Лена сразу напустилась на него:

       «Ты почему себя так ведешь? Почему даже не стал разговаривать с дядей Лешей? Он имеет право к своим детям приходить. Они же его дети! Он их папа, понимаешь ты это»?

       — Но у него своя жена есть! Пусть с ней и заводит детей. Зачем моя мама с ним связалась?

       — Ты, Гена, дурак, вот что я тебе скажу, — вмешалась Маринка. — Может, его жена больная и у нее нет детей. Не твоего ума это дело. И не лезь, куда тебя не просят. Ты свою маму не имеешь права осуждать, а обязан помогать ей и жалеть. Иначе тебя Бог накажет — вот посмотришь!

       — Слушайте, как вы все мне надоели! — не выдержал Гена. — С вашими поучениями и нотациями. Просто, не знаю куда деваться! Думал, здесь будет спокойней, а здесь тоже самое.

       И хлопнув дверью, он пошел домой. Но совесть потихоньку начала его мучить. Действительно, что на него нашло? Алексей этот — да пусть ходит! Меньше ему, Гене, придется с малышами сидеть. Может, он маме помогать будет − деньгами или еще чем. И маму он довел до слез. Гене стало стыдно за свое поведение, и он решил исправиться. Зашел в комнату, где лежал Алексей с малышами, и, сделав над собой усилие, подошел к кровати. Алексей, молча, смотрел на него. Он боялся разбудить уснувших близнецов.

       — А у меня складная удочка есть, — не придумал ничего лучшего Гена. Все-таки какой-то мужской разговор.

       — Здорово, — шепотом ответил Алексей. — Значит, пора на рыбалку. Организуем?

       — А пустят?

       — Уговорим. Что мы — не мужчины? Для женщин мужское слово должно быть законом. Скажем твердо: идем на рыбалку — и точка. У меня есть заветное местечко — без рыбы не останемся. С лодки будем ловить.

       — О, я ловил с лодки! — горячо зашептал Гена. — Вот таких рыбин!

       Он широко развел руки, чтобы показать размер улова. Но Алексей не поверил.

       — Врешь, небось! — сказал он, — что-то я таких на Дону не ловил. А я рыбак со стажем.

       — Это не на Дону — это на море было. Правда-правда! Это черноморские акулы — катраны. Мы восемь штук поймали. А потом жарили. Вкусные.

       — И как? Долго ловили?

       — Нет, что вы! Только удочку забросим — сразу хвать. Уже катран на крючке. И начинает крутить лодку — сорваться хочет. Но где там! Дядя Отар у него из спины ядовитый шип выломает и — в лодку катрана. Он попрыгает-попрыгает и затихнет.

       — Слушай, ты просто какую-то рыбацкую сказку рассказываешь. Неужто такая рыбалка бывает? Надо будет хоть раз в жизни попробовать.

       — А вы на будущий год поезжайте с нами в Батуми. Там и попробуете.

       — Э, до будущего года еще дожить надо. Да и как же я поеду? А близнецы? Не, я без них долго не могу. Вот подрастут, тогда все вместе поедем на твое море. А пока на Дону порыбачим. Таких рыбин, конечно, не поймаем, но на уху хватит.

       — Я вам фотографии покажу, тогда вы сразу поверите.

       Гена достал из рюкзака конверт с фотографиями. На одной из них он, стоя на берегу, держал за жабры двух здоровенных рыбин с открытыми ртами, − их головы были на уровне его плеч, а хвосты лежали на песке.

       — Вот они, катраны! — гордо сказал он. — Еле их держу. Теперь верите?

       — Ничего себе! — Алексей положил близнеца рядом с собой и поднес фотографию поближе к лицу. — Вот это улов! Завидую тебе.

       — Можете разговаривать нормально, — сказала Светлана, заходя в комнату. — Они пока такие маленькие, что разговоры им спать не мешают.

       Она взяла близнецов и положила в кроватку.

       — Идемте обедать — все готово.

       — Мы вот с Геннадием рыбалку сообразить хотим. — Алексей подмигнул мальчику. — Ты как − не против? Надо же парню дареную удочку опробовать. Пустишь со мной в воскресенье?

       — А на чем вы поедете?

       — Так на мотоцикле же! Я на нем всегда езжу. У меня для парня и шлем есть.

       — Что-то боязно мне, — засомневалась Светлана, — мотоциклы так часто бьются. Все говорят.

       — Ох, эти мне бабские разговоры! — возмутился Алексей. — Да у меня мотоцикл с коляской — что твой автомобиль! Тьфу-тьфу, ни разу в аварию не попадал. Мы потихоньку поедем, не бойся. Зато рыбы наловим, да такую уху наварим — пальчики оближете.

       — Ладно, езжайте, — махнула рукой Светлана, довольная наметившейся дружбой сына с отцом близнецов.

       — Так ты готовься. В субботу пораньше спать ложись — подниматься часов в шесть придется.

       Алексей встал и направился на кухню. Довольный Гена пошел следом. Жаль, Лену нельзя будет взять с собой, подумал он, может, попросить Алексея? Нет, не буду. Начнет ныть, что ей рыбок жалко. И червячков. Всю рыбалку испортит. Лучше мы ее ухой угостим. Известие, что Гена едет с Алексеем на рыбалку, Лена приняла равнодушно. Ей совершенно не нравилось это занятие. Однажды она наблюдала, как мальчик снимал пойманную рыбку с крючка. Крючок застрял у рыбки глубоко внутри, и мальчик просто выдрал его с кусочком рыбьей внутренности. Лена почувствовала рыбкину боль, как будто это из нее выдирали крючок. Потом она долго пыталась забыть это зрелище, пока новые впечатления не стерли его из памяти. И когда дядя Отар с мальчиками привезли на лодке катранов, она сделала над собой усилие, чтобы не показать, как ей жалко этих красивых рыб. Ведь удачливые рыболовы так радовались улову. Она не хотела их огорчать, поскольку рыбам уже ничем нельзя было помочь. В воскресенье Алексей на самом деле явился ни свет ни заря. Но Гена вскочил, едва заслышав звонок в дверь. Он еще вечером приготовился к поездке и потому собрался очень быстро. Сидя в коляске мотоцикла, мальчик с любопытством смотрел по сторонам. Он никогда не вставал так рано. Город только начал пробуждаться. На улицах было пусто, лишь дворники скребли метлами возле домов. Когда они выехали за город, небо уже заметно посветлело, и на востоке появилась красивая алая полоса. За городом пахло совсем иначе — не пылью и бензином, а привядшей от жары травой и какими-то полевыми цветами. Было прохладно и дышалось легко-легко. Две большие черно-белые птицы с длинными хвостами, перелетая с дерева на дерево, долго сопровождали их.

       — Это сороки, — пояснил Алексей, — хорошая примета. Я как сороку увижу, значит, рыбалка будет удачной.

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Ирина Касаткина.