ОДИНОКАЯ ЗВЕЗДА. ГЛАВА 28. ЧАСТЬ 3.

       Глава 28. ОДИНОКАЯ ЗВЕЗДА.

       За пределами ее двора стало легче, будто его притягательное действие ослабло, как в законе всемирного тяготения. И тут в его мозгу сформировалась замечательная идея. Он понесся со всех ног домой, и на его счастье мама оказалась дома.

       — Ну, как было на телевидении? - встретила она сына. - Когда тебя на экране увидим?

       — Мама, я влюбился! - не слыша ее вопроса, заорал он с порога. - Я влюбился по уши совершенно безумно! На всю жизнь! Теперь все зависит от тебя. Мне срочно нужна твоя помощь.

       — Я очень рада за тебя, сынок. Она прелестная девушка. Но к чему такие эмоции? Что-то случилось?

       — Случилось, случилось! И ты должна мне помочь.

       — Конечно, я все для тебя сделаю, сынок. Не надо так переживать. Что произошло? Мариночка ребенка ждет?

       — Какая Мариночка? Причем здесь Мариночка? Как тебе такое в голову могло прийти?

       — Я думала, что у вас уже далеко зашло. Не понимаю.

       — Ничего такого у меня с ней не было! - нетерпеливо закричал он. А сам подумал:

       «О, потекший нос, какое великое тебе спасибо! Как вовремя ты захотел чихнуть».

       — Дима, ты хочешь сказать - это не Марина?

       У Натальи Николаевны подкосились ноги, и она попыталась сесть. Но стул оказался далеко, и ей пришлось прислониться к стенке. Видя, что мать сейчас упадет, Дима подскочил и пододвинул стул.

       — Мамочка, тебе плохо? Может, валокордин?

       — Да, накапай немножко.

       Морщась, она выпила горькое лекарство и подождала немного, прислушиваясь к себе.

       — Кажется, прошло. Ну, сынок, ты даешь! Значит, речь идет не о Марине? Ты что, уже в другую влюбился? И давно?

       — Сегодня. Два часа назад.

       — Постой, ты не заболел? Дай, я тебе лоб пощупаю.

       — Мама, какое заболел! Я влюблен, безумно влюблен! Это такая девушка! Ты себе не представляешь!

       — Дима, как так можно? Такое непостоянство! Вчера ты любил Марину, в любви ей объяснялся. Тоже, небось, клялся, что на всю жизнь. Не думала я, что ты такой легкомысленный.

       — Мама, я ошибался! Господи, ну как тебе объяснить? Можно подумать, что ты никогда не ошибалась.

       — Ошибалась, конечно, но не до такой же степени. Кто хоть она - эта девушка? Где ты с ней познакомился?

       — В Марининой школе. Я прибежал туда сказать Марине, что ей надо на телестудию. И увидел ее. Она сидела у окна и глядела на небо. А потом перевела взгляд на меня. И я погиб.

       — Дима, ты спятил. Завтра проснешься и поймешь, что все это чепуха. Мариночка тебе настоящий друг. И девушка чудесная. Любит тебя. Чего тебе еще надо?

       — Мама, ты ничего не поняла! Нет никакой Мариночки и никого другого! Есть только она, она одна! И я не могу без нее жить! Понимаешь?

       Он чуть не заплакал.

       — Ладно, ладно, успокойся, - Наталья Николаевна вдруг почувствовала, что сын на грани нервного срыва. - Возьми себя в руки и рассказывай спокойно: кто она, как ее зовут, что ты о ней знаешь.

       — Зовут ее Лена. У нее потрясающая фамилия! Двойная: Джанелия-Туржанская.

       — Постой, постой, откуда мне знакома эта фамилия? Где-то я ее слышала.

       — Ее мать - профессор в Политехе.

       — А, точно! Она заведовала там кафедрой математики. И не раз выступала на августовских совещаниях. Я ее хорошо помню. Принципиальная! Так это ее дочь?

       — Да. Мамочка, если бы ты ее увидела, ты бы меня поняла. У нее такие глаза, небесные! У нее лицо, нет, это невозможно описать, нет слов!

       — Ну, красота - это еще не все.

       — Да она круглая отличница, начиная со второго класса! Потому что в первом не училась - ей там нечего было делать. Сразу пошла во второй. Ее в школе все обожают. Потому что у нее такой характер. Просто святая! Представляешь, она никогда не врет!

       — Откуда ты все это знаешь? Ты что, уже успел с ней познакомиться?

       — Ну, конечно! После уроков пошел за ней и в их дворе ее перехватил. Подошел к ней и заговорил. Представляешь, она никогда с незнакомыми на улице не разговаривала, а мне ответила. И даже улыбнулась. Боже, какой я счастливый! Я сейчас умру от счастья!

       — Погоди, не умирай. Итак, она тебе ответила. А дальше что было?

       — Дальше? Дальше мы пошли в кафе, и я ее угостил пельменями и кофе с пирожным.

       — Сколько тебе говорить: не ешь ты эти пельмени во всяких забегаловках. Там мясо - из ушей, хвоста и одного места. Отравиться хочешь? Еще и девушек туда водишь. Как же она согласилась? С незнакомым парнем - в кафе. Смелая девушка.

       — Ну, не совсем незнакомым. Я знаю ее мать, и она меня, наверно, помнит. Я же там часто околачиваюсь. Кроме того, ты сейчас упадешь - она лучшая подруга Марины еще с детсадовского возраста. И Марина никогда мне ее не показывала. Как чувствовала! Лена знает про нас с Мариной - я ей все рассказал.

       — И как она к этому отнеслась?

       — Ты знаешь, спокойно. Я даже сам удивился. Она поняла, что я Марину не люблю. Что я люблю ее. И мне кажется: я ей тоже понравился. Я видел однажды, как она с одним парнем целовалась. Месяца полтора назад. Правда, лица ее я тогда не видел. А так жаль! Если бы Марина нас тогда познакомила, все было бы иначе. Но тот парень показал Марине кулак, и мы прошли мимо. Мама, мне совершенно все равно, что у нее было до нашей встречи. Тот парень ее любит с детского сада, а она его - нет.

       — Джанелия-Туржанская, - задумчиво повторила Наталья Николаевна. - С этой девушкой была связана какая-то неприятная история. Да, вспомнила. Из-за нее в прошлом году ее одноклассник выбросился с балкона. Во всех школах обсуждали это происшествие.

       — Его можно понять. Если она меня не полюбит, я тоже выброшусь. Но я ей понравился, точно понравился! И она меня обязательно полюбит. Ой, мамочка! - вдруг вспомнил Дима. - Я же у нее фотокарточку выклянчил. Сейчас покажу.

       Наталья Николаевна надела очки и долго смотрела на фотографию, протянутую сыном. Да, в эту девушку можно влюбиться с первого взгляда. И на всю жизнь. Бедный, бедный ее Димка! С ней его ждет или огромное счастье, или огромное горе. При всей нежной прелести этого лица в нем есть что-то роковое - Наталья Николаевна и сама не могла понять, что. Слишком все в нем совершенно. Просто - за сердце хватает.

       «Потому что нельзя быть красивой такой» - вспомнила она слова из известного шлягера.

       Правильно, нельзя. Среди обыкновенных людей. Нет, лучше бы это была Марина. Прожил бы он с ней свою жизнь спокойно и счастливо. Но от судьбы не уйдешь.

       — Так чего тебе от меня надо? - спросила она сына. - Хочешь, чтоб я о ней побольше узнала?

      — Нет, я итак о ней все, что нужно, знаю. Мама, переведи меня после каникул в ее школу. В одиннадцатый «А». Умоляю!

       — Ты с ума сошел? Выпускной класс, последнее полугодие. Кто тебе позволит? Нет, это невозможно.

       — Мама, ты все можешь, я знаю! С твоими связями. Мамочка, умоляю, ну помоги мне! Иначе я вообще не знаю, что сделаю. Представляешь, я буду ее видеть каждый день! Полдня в одной с ней комнате.

       — Тебе тогда совсем ничего в голову лезть не будет. Марина тебя так хорошо подтянула - в отличники выбился. А тогда все пойдет насмарку. Ведь выпускной класс!

       — Мамочка, клянусь, будут только одни пятерки! Буду заниматься день и ночь. Она же отличница, мне же стыдно будет хуже ее учиться. Мамочка, ну сделай что-нибудь, умоляю! Ну, хочешь, на колени перед тобой встану? Чего ты хочешь, скажи? Буду каждый день пылесосить и всю посуду мыть. И обувь твою и отца чистить каждый вечер. Ну выполни эту мою просьбу, только одну! Больше никогда ничего у тебя просить не буду.

       — Ненормальный. Хорошо, я попробую. Не представляю, что я буду говорить их директору. Он мужик тертый, любую брехню сразу разгадает.

       — Скажи, что в этом классе очень хорошие учителя. Что хочешь, чтоб у меня знания были получше. Что у них высокая требовательность.

       — Ну да, придумал! У меня, значит, плохие учителя и низкая требовательность. Очень умно!

       — Ну, ну скажи тогда, что я спятил. Что хочу только в этом классе учиться или брошу школу. Вали все на меня. Скажи, у меня заскок.

       — Ага, ему только ненормальных не хватало. А то у него своих мало. Ох, сынок, ты меня и озадачил.

       — Мамочка, ну пообещай, что ты постараешься. Придумай что-нибудь - ты же у меня такая умница! Чтобы до каникул я мог жить с надеждой.

       — Не подлизывайся. Надеяться ты можешь. А вот, что выйдет из этой затеи, сложно сказать. А что Марина? Как она это восприняла?

       — Не знаю. Но она, конечно, все поняла. Я видел, как она шла из школы, такая потухшая. Как неживая. Мама, мне ее очень жаль. Но изменить ничего нельзя.

       — Бедная девочка!

       А бедная Маринка горько плакала у себя в комнате, уткнувшись в диванную подушку. Она где-то слышала, что, если поплачешь, станет легче. Она рыдала уже два часа с небольшими перерывами, но легче не становилось. Время от времени звонил телефон, но она не поднимала трубку. Зачем? Зачем все разговоры, дела, планы, будущее, если в нем не будет Его? Никто ей не может помочь, никто! Нет в мире такой силы, которая вернула бы ей любимого. И от этой мысли Маринка заливалась еще сильнее. Она поняла, что проиграла сразу, как только увидела Диму в дверях их класса. Он только искал ее глазами, но она уже знала, что все кончено. Сейчас он увидит Лену и забудет обо всем на свете. И он увидел ее. И замер. Его изменившееся лицо сказало Маринке то, чего она боялась, как огня, произошло. И свет померк в ее глазах. Как он смотрел на Лену! Как заблудившийся на огонек в ночи. Как приговоренный на своего спасителя. Он простоял бы так весь урок, если бы его не выгнала учительница. А ведь он приходил к ней - Маринке. Наверно, хотел что-то сказать. Наверно что-то, связанное с фестивалем, что касалось и ее тоже. Но не сказал - забыл. Увидел Лену и забыл. Забыл обо всем на свете! Так и ушел, ничего не сказав. Да и зачем? Любые его слова, любые фразы, обращенные к ней, Маринке, звучали бы теперь, как приговор.

       — Я тебя не люблю! - вот как они звучали бы, что бы он теперь ни говорил.

       Опять телефон. Не хочу никого видеть и слышать. Отец шаркает под дверью. Чего им всем нужно от нее? Господи, ну почему нельзя исчезнуть, скрыться на необитаемом острове? Чтобы никто не трогал! И там сидеть, и ждать, когда утихнет эта боль, разрывающая душу. Почему так больно в груди? Что может так болеть? Это не сердце, нет. Болит чуть выше - там, где по идее и болеть нечему. Голос отца:

       — Дочка, к тебе Гена. Пустить?

       Гена! Товарищ, по несчастью. Зачем он пришел? Посочувствовать? Не нужно мне вашего сочувствия, мне нужен Дима Рокотов! Я хочу его сюда сейчас, сию минуту! А если вы не можете мне его дать, то убирайтесь - вы мне не нужны.

       — Пусть уходит. Он мне не нужен.

       — Мариночка, он настаивает. Говорит: на минутку.

       Теперь не отстанут. Сидеть и слушать пустые слова, бессильные что-либо изменить. Господи, куда деваться!

       — Пусть войдет.

       Она села зареванная на диване, с ненавистью глядя на дверь. Но увидев его лицо, почувствовала некоторое облегчение. Все-таки, когда не одной тебе так плохо, становится чуточку легче. Страдать за компанию - не то, что страдать в одиночку. Там, в классе, увидев Диму в дверях, он сразу посмотрел на нее.

       — Это все! - неслышно произнесли ее губы, но он понял.

       Понял, что все кончено. И для нее, и для него. И помертвел.

       — Давай подумаем, что можно сделать, - сказал он, садясь рядом на диван. - Нельзя же так сразу сдаваться.

       — Ничего, - ответила она.

       — Я поговорю с Леной. Может, она не знает, что у вас с ним было. У вас все было?

       — Нет.

       — Что же ты? А говорила, любишь.

       — Струсила. Не готова была. Думаешь, это так просто? Но он хотел.

       — Надо было решиться.

       — Может, и надо было. Только, чтобы это изменило?

       — Ну, все-таки. Есть же у него совесть.

       — Причем здесь совесть? Гена, все кончено! Они будут вместе! И мы ничего не можем сделать. Ничего!

       И она снова зарыдала. Так горько, что у него от жалости заболело сердце. Он понял главное: она покорилась неизбежному. Она сдалась без боя. Но он еще поборется! Еще не известно, чья возьмет.

       — Гена, уходи! - прорыдала Маринка, уткнувшись снова в мокрую подушку. - Не смотри на меня. Боже, как я хочу умереть! Исчезнуть, не быть. Ведь ничего не поправить, не вернуть. Уйди, прошу тебя!

       — Сейчас уйду. Но прежде скажу. Послушай, что скажу. Я не знаю, что сделаю. Не знаю, как это сделаю. Но она с ним - не будет! Клянусь! Твоими слезами, подруга. Не плачь, Марина, я отомщу ему за тебя.

       Она мгновенно перестала плакать и взглянула на него. И содрогнулась. Сочетание муки в его глазах и решимости, написанной на лице, заставило ее сразу поверить его страшной клятве.

       — Но что ты можешь сделать? Только убить кого-нибудь из них. Или обоих. Другого способа их разлучить нет - я убеждена.

       — Ты думаешь, она ему ответит?

       — А ты думаешь, нет? Да она уже ответила. Я уверена на сто процентов. Я этого боялась с самого начала. Гена, это рок. Рок!

       — Я видел, как они вместе куда-то пошли. Она отдала ему сумку, а он взял ее под руку. А мне приказала идти домой.

       — Вот видишь! Видишь, насколько я права.

       Он сидел с серым лицом, глядя в пустое небо. И как ни больно было Маринке, она вдруг почувствовала, что ему больнее во сто крат. Ведь она знала Диму каких-то два месяца, а он любил Лену всю жизнь, сколько себя помнил. Он просто не существовал отдельно от нее, она была его частью. Как оторвать от себя свою часть? Ведь истечешь кровью. Тупик. Они оба в тупике. И выхода нет. Они посидели молча некоторое время. Потом он встал.

       — Завтра придешь в школу?

       — Нет, не приду. Зачем? А ты?

       — А я пойду. Я же тебе сказал: без боя ее не отдам.

       И он ушел. Зато вошла мать.

       — Дочка, мне отец все рассказал. Может, сходить к нему, поговорить с его родителями? Он ведь говорил, что любит тебя, я сама слышала. Может, они на него повлияют?

       — Мама, не вздумай! Это ничего не даст. Только унизишь себя, и все.

       — Что делать будешь, деточка моя бедная?

       — Не знаю. Не хочу завтра в школу идти.

       — Не хочешь - не ходи. Все равно скоро каникулы. Уже небось за полугодие все выставили.

       — Мне все равно.

       — Нет, дочка, так не годится. Или жить, или не жить. Ты ведь не собираешься умирать?

       — Хотелось бы. Нет, ты не бойся - руки я на себя не наложу. А вдруг бог меня за это там накажет.

       — Ну и слава богу! А коль собираешься жить, значит, надо заканчивать школу и поступать в институт. Надо собраться с духом и идти дальше. У тебя есть две недели каникул, чтобы прийти в себя. Ничего, Мариночка, ты еще найдешь свое счастье. Ты же у меня умница и красавица. Еще встретишь парня получше этого.

       — Нет, мама. Не встречу. Больше никого любить не буду. Это слишком больно. Больше не хочу.

       — Пойдем ужинать. Ты же целый день, не евши.

       — Ужинайте без меня. Я лягу.

       Мать вышла из комнаты. Маринка постелила постель и улеглась. Плакать уже не хотелось. Боль в груди тоже прошла, оставив после себя пустоту и отупение. На удивление быстро она заснула. А Туржанские в тот вечер, наоборот, долго не могли уснуть. Когда, придя с работы, Ольга увидела, что дочь еще не вернулась из школы, она забеспокоилась. Позвонив Гене, услышала именно то, что и предполагала Лена в разговоре с Димой. Что ее дочь отправилась неизвестно куда неизвестно с кем. При этом голос Гены был каким-то придушенным, как будто он заболел фолликулярной ангиной. Но Ольга сразу поняла, что Гена умирает от ревности и что он чего-то не договаривает. Не может быть, чтоб он просто так отпустил Лену с незнакомым человеком. Нет, тут что-то не так.

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Ирина Касаткина.