КИПАРИСОВЫЙ ВЕНОК.

Опять мы встретились, мой старый друг,

Мой милый город с серыми домами.

Твой парк отвык от ласки моих рук

И недовольно шевелит ветвями.

 

Ну, что ж, прощай! Нет встречи без разлук.

Тебе, увы, нельзя уехать с нами.

Ты снова потревожен голосами,

Зовущими на юг, на тёплый юг.

 

Там с облаков уж много-много лет

Горстями солнце всем кидает свет,

А по ночам приходят сказки Грина.

 

С тобой немало видел я чудес,

Вот и сейчас с полуночных небес

Играет нам о счастье мандолина.

 

2

Играет нам о счастье мандолина,

Последний луч в ладонях волн угас.

Бормочет что-то за бортом пучина

И кистью фонарей рисует нас.

 

А рядом дремлет царственный Милас.

Его хоромы проплывают мимо,

Как недоступные постройки Рима.

И к ним летит весёлый мой Пегас.

 

О, мой крылатый конь! Ударь копытом

По небесам, цветами звёзд увитым.

Пусть очарованный проснётся луг.

 

Ну, вот! Я слышу смех ночной долины.

Звенят, звенят хрустальные люпины.

И месяц натянул прозрачный лук.

 

3

И месяц натянул прозрачный лук.

Дрожат от холода ночные тени.

Плетёт в горах дневную сеть паук

И раскрывает золотые сени.

 

Но, впрочем, я не прав: не всё вокруг

Поведает о таинстве рождений

Заката и зари, их повторений;

И почему расстроен мистер Жук.

 

Сегодня скажет вам любой педант:

Питает лист не свет, а гамма-квант,

И что наука - бытия вершина.

 

Не в моде ныне трепетный поэт.

Но вместе с формулой цветёт сонет,

Чтоб погубить ночного исполина.

 

4

Чтоб погубить ночного исполина,

Всю ночь металась сонная волна.

А утром бирюзовая равнина

Ласкала белый призрак корабля.

 

Любая красота в веках хранима,

Она огнём очей отражена.

И там, где серых глыб лежит стена,

Уже века цветёт бессмертник Крыма.

 

Алупкинский дворец, ты горд и зелен,

Прекрасный внук языческих молелен

И русских теремов роскошных внук.

 

Ты светский дом, но в счастье знаешь меру.

Смотри, как заглядевшись на Венеру,

Упал с небес на море лунный круг.

 

5

Упал с небес на море лунный круг.

О, Боже! К Твоему бегу порогу.

Висит, как рок, над нами звёздный плуг,

Вспахавший дерзко Млечную дорогу.

 

Как страшно слаб я. Как я близорук.

И счастья мне сулят совсем немного

Созвездия Стрельца и Козерога.

А страх так многолик и многорук.

 

Но нимфа грёз, кастропольская ночь,

Сомненьям шепчет: «Прочь. Сейчас же прочь»!

Рукам Судьбы подвластна жизни глина.

 

И Спящий Рыцарь с равнодушных скал,

На звёзды глядя, нежно задышал.

И покорил собой простолюдина.

 

6

И покорил собой простолюдина

Кокетливой волны зелёный мех.

Я снова в Ялте. Жизнь опять любима.

И достижимым кажется успех.

 

Пропала будней пошлая рутина.

Воздушный порт окутал южный смех.

Здесь бриз с цветком целуется при всех,

И рестораном стала бригантина.

 

Чуть только скрипки запоют цикад,

Я покидаю свой вечерний сад

И пропадаю в серых клубах дыма.

 

У моря, как в полуночном окне,

Под шум прибоя, в синей полумгле,

Горит в волнах чудесная лучина.

 

7

Горит в волнах чудесная лучина,

Прибрежный кипарис клюёт звезду.

Луна полощет душу гражданина

Полночных кущ в серебряном тазу.

 

Раскинулась алмазная долина,

Взрастив созвездий гибкую лозу.

Всё мило здесь, но я иду к гнезду,

Где ласточка глядит в глаза дельфина

 

Там, вдалеке, в стране самцов и самок,

Скалу короною венчает замок,

И крошит сумрак сердца слабый стук.

 

Мне эта музыка давно знакома.

Хрипит чуть слышно голос метронома,

Рождая поклоненье и испуг.

 

8

Рождая поклоненье и испуг,

Звенят огромных волн щиты и шлемы.

Раскосый ветер вырвал лунный крюк

И бросил в круговерть небесной пены.

 

Мне страшно, страшно. Вон дубовый сук

Скребётся о полуночные стены.

У неба вспухли огненные вены,

И свил гнездо в ушах шипящий звук.

 

Ну, вот и всё. Раскрыла клюв гроза,

Зарниц мигнули хищные глаза.

Спаси меня от бед, моя обитель!

 

Минуты-пауки тревогу ткут.

Усни, надежда. В этом месте, тут,

Сошьют вселенную косые нити.

 

9

Сошьют вселенную косые нити,

Сольётся в общий круг спираль веков.

И выйдет Гелиос, наш повелитель,

В долину голубеющих снегов.

 

Услышь меня, услышь, небесный житель,

Проткни лучом молочный редкий мох.

Я пропою сонет иных эпох,

Хоть ты верлибра ревностный ценитель.

 

Пускай мой стих глумливый прозвенит

Ваятелям гробов и пирамид.

Пусть церкви будут музыкой омыты.

 

Смешалось время. Живы князь и хам.

Вот-вот Бессмертия очнётся храм

И улыбнётся миру Нефертити.

 

10

И улыбнётся миру Нефертити

Холодным солнцем с сумрачных небес.

Застынет облако в лазурном сите

И стает с грустью на колючий лес.

 

Зелёные кузнечики, простите,

К дождю я насвистел вам полонез.

Ваш певчий дар, увы, во мне воскрес.

И вы меня к цикаде не гоните.

 

Она зовёт, коварная сирена:

«Приди ко мне». Я ободрал колено,

Но не достиг заманчивой скалы.

 

Все говорят: ведь это просто муха,

Смотри, лежит нагая потаскуха

На мраморе чуть дышащей волны.

 

11

На мраморе чуть дышащей волны

Уже трепещут солнечные крылья.

Плывут у скал бумажные челны,

Покрытые холодной лунной пылью.

 

Забытая страна, твои огни

Из странных фонарей я в воду вылью.

Из детских сказок прорасту я былью.

Увижу день весёлой стороны.

 

И в знойный полдень, прямо мне в лицо,

Сверкнёт с небес жемчужное кольцо,

Как старый нимб, проткнутый тучей-рогом.

 

Поднимет ветвь фонтана Водолей,

И тихо серым призраком на ней

Повесится с тоски моя тревога.

 

12

Повесится с тоски моя тревога.

Я солнце съем, как золотой арбуз.

Встречай меня, смешная недотрога,

Сегодня я один, без склочных муз.

 

Но я не пьян, и днём не спал у стога,

Противен мне слюней и мух союз.

Пока я лишь плебей, совсем не туз,

И знай - литконсультанта чту, как бога.

 

Быть может, я и сам сейчас божок,

Плету из строк уже второй венок.

Ведь жизнь поэта не совсем убога.

 

Вот-вот Судьба объявит новый дубль,

В кармане захрустит игривый рубль,

И позовёт опять меня дорога.

 

13

И позовёт опять меня дорога.

К орнаменту камней на этот раз.

Не бойтесь, горы, тучи-носорога,

Сей дикий зверь не страшен в ранний час.

 

Лишь только кедры смотрят слишком строго,

И слышен с неба их степенный бас.

И солнца хищный ненасытный глаз

Всё манит в стены горного чертога.

 

Напрасный труд, ведь там зелёный ветер,

А он забыл, что мир бывает светел.

И пьёт все дни холодные дымы.

 

Весь верхний мир страшат его дебоши,

И даже дождь бежит, надев галоши,

В смешливый край торжественной зурны.

 

14

В смешливый край торжественной зурны

Вновь под руки меня уводят грёзы.

Но, право, нет ни в чём моей вины,

Я только лишь раскис в болоте прозы.

 

Да, я устал. И, в общем-то, верны

Твои упрёки, мама. Что же, что же,

Возьмусь опять чертить кривые рожи

Трёхфазных токов. Им ведь нет цены.

 

Но не кричи так громко, Бога ради,

Вдруг функция, шипя, сползёт с тетради,

И, может, не одна, а десять штук.

 

Вот видишь, интеграл пищит любезно:

«Ты долго был в бегах. Но бесполезно.

Опять мы встретились, мой старый друг».

 

15

Опять мы встретились, мой старый друг,

Играет нам о счастье мандолина.

И месяц натянул прозрачный лук,

Чтоб погубить ночного исполина.

 

Упал с небес на море лунный круг

И покорил собой простолюдина.

Горит в волнах чудесная лучина,

Рождая поклоненье и испуг.

 

Сошьют вселенную косые нити,

И улыбнётся миру Нефертити

На мраморе чуть дышащей волны.

 

Повесится с тоски моя тревога,

И позовёт опять меня дорога

В смешливый край торжественной зурны.

Игорь Кулебякин.