МНОГОЕ ВСПОМНИШЬ РОДНОЕ ДАЛЁКОЕ – 21.

       Тульская Анна Каренина.

       Местный краевед Дмитрий Быков утверждает, что дом был построен по проекту Марии Пушкиной. Дмитрий Быков, краевед:

       «Автором проекта была супруга Леонида Гартунга Мария, любимая дочь поэта Пушкина! Леонид учился в Пажеском императорском корпусе вместе со своими друзьями, сыновьями великого поэта. Очевидно, через них он и познакомился с Машей.

       К моменту замужества Мария уже восемь лет была фрейлиной государыни Марии Александровны, жены императора Александра II. А через год после свадьбы на губернаторском балу в Туле Машу увидел писатель Лев Толстой.

       Красота Марии поразила писателя: Гартунг стала прототипом его героини Анны Карениной. Каренина «заимствовала» у тулячки только внешность, но не судьбу. Хотя местные жители до сих пор рассказывают про «барыню, которая бросилась под поезд прямо здесь!»».

  МАРИЯ ГАРТУНГ (УРОЖДЁННАЯ ПУШКИНА).

       Король бегов.

       Леонид Гартунг изменил фамильным «пехотинским» традициям и отправился служить в кавалерию. В 1852 году он – корнет лейб-гвардии Конного полка, в 1864 году – полковник, в 1870 году – генерал-майор. Леонид Николаевич много воевал и наград имел немало, но главным достижением считал свое назначение в 1868 году управляющим Императорскими конными заводами в Туле и Москве. За победу на 2-й всероссийской конной выставке в Москве (1869 год) Гартунг «всемилостивейше пожалован орденом «Святой Анны» 2-й степени, императорскою короною украшенным». Лошади конюшен Гартунга (в Федяшеве, Прилепах и Воронеже) были известны на весь мир и выступали на ипподромах Англии, Франции и Германии! Один из международных турниров Леонид провел рядом с Федяшевом, там, где и сейчас находится на редкость гладкое поле. Турниры Леонид Гартунг устраивал сам. Этим и воспользовались наследники купца 1-й гильдии Василия Занфтлебена, которые 13 октября 1877 года обвинили Гартунга в крупной краже денег!

       Выстрел в сердце.

       После смерти у богатейшего купца Занфтлебена были найдены только долговые векселя, а Гартунг был его душеприказчиком. Вдова и дети Занфтлебена требовали вернуть наследство. Расчет мошенников был прост: Гартунг постоянно на скачках, значит, наверняка мог проиграться. То, что правила тотализатора на ипподроме запрещают делать ставки устроителям, суд из внимания упустил. Гартунг никогда не играл ни на скачках, ни в казино, но суду нужны были доказательства. Гартунг, которого вся округа знала как «человека порядочного и благородного», доказательства своей честности представить не смог. Чем честный человек может смыть позор? Кровью. Когда после четырех часов прений суд удалился на совещание, Гартунг вышел из зала суда в отдельный кабинет, сел за стол, достал револьвер и выстрелил себе в сердце. При Леониде нашли посмертную записку:

       «Свои долги я плачу сам. Я ничего не похитил и врагам моим прощаю».

       Присяжные заседатели признали генерала Гартунга виновным, но генерал их уже не слышал. Друг Гартунга, князь Оболенский, напишет в воспоминаниях:

       «Позже один из родственников Занфтлебена был объявлен несостоятельным должником, да еще и злостным, он-то и оказался виновником гибели невиновного Гартунга».

       Хоронили Гартунга всей Москвой: за гробом шла процессия длинною в две версты! Этот судебный процесс запомнился блестящим выступлением обвинителя, прокурора Николая Муравьева. Это было первое громкое дело будущего генерал-прокурора и министра юстиции России. Основную массу лошадей Гартунг держал в Прилепах, где и был создан один из старейших в России конный завод.

       «Терпеть не могу старух!».

       Самоубийство мужа стало для Марии страшным ударом. Она продала поместье и переехала в Москву. Вдова вела замкнутый образ жизни, иногда гостила у братьев и сестер: в Вильне, в Козлове, в Лопасне, Петербурге, помогая воспитывать своих племянников. Собственных детей у нее не было, как и средств к существованию. Она направила прошение о помощи императору Александру II, и помощь тут же была предоставлена. Хуже стало после революции: документ на пенсион для любимой дочери Пушкина Владимир Ильич Ленин подписал лично, но только в 1919 году, за несколько дней до кончины Марии. Свою «советскую» пенсию она так и не получила, а ее скромный домик в Собачьем переулке снесли, когда строили Новый Арбат. Современники вспоминали, что Мария Гартунг (Пушкина) до глубокой старости сохраняла красоту и здоровье (в 80 лет она запросто переплывала огромный пруд). Гартунг была «в старости очень женственна, любила хорошо одеваться. Каждый день ходила к парикмахеру на Арбате. В 80 лет говорила:

       «Терпеть не могу старух!».

       Офицерская зарплата.

       Словосочетание «офицерская зарплата» сейчас вызывает лишь улыбку сожаления. А какую зарплату получали офицеры царской России? Вот сколько зарабатывал подполковник Леонид Гатунг (выписка из послужного списка):

       «Получаемое на службе содержание:

       Жалованья 1 110 рублей.

       Столовых 2 000 рублей.

       Разъездных 1 500 рублей.

       Итого 4 610 рублей».

       На один рубль в середине XIX века можно было купить половину теленка; курица стоила 5 копеек, а обед в самом дорогом ресторане – около 2 рублей!

       «Итак, она звалась Татьяной».

       Родилась в дворянской семье. Отец – Дмитрий Акимович Апухтин (1768 – 1838 годы), помещик, предводитель костромского дворянства. Мать – Марья Павловна Фонвизина (1779 – 1842 годы). Дед – Апухтин Иоаким Иванович губернатор Симбирского и Уфимского наместничества в 1783 - 1784 годы, член суда над Е. И. Пугачевым. В сентябре 1822 года вышла замуж за М. А. Фонвизина. После ареста мужа приезжает в Санкт-Петербург. Тайно переписывается с мужем. Через некоторое время уезжает в Москву, где 4 февраля 1826 года у нее родился второй сын. В апреле 1826 года Наталия Дмитриевна ещё раз приезжает в Санкт-Петербург. Последовала за мужем в Сибирь. Прибыла в Читу в марте 1828 года. В Чите болела. Вслед за мужем переехала в Петровский завод в 1830 году. В Петровском заводе родила двоих детей, которые умерли в раннем возрасте. По указу от 8 ноября 1832 года М. А. Фонвизин был отправлен на поселение в Енисейск. Сначала местом их поселения был назначен Нерчинск. Родственники Фонвизиных выхлопотали им разрешение на Енисейск. Фонвизины прибыли в Енисейск 20 марта 1834 года. В Енисейске занималась переводами, шитьем, первой в городе начала выращивать цветы. 3 марта 1835 года Фонвизиным было разрешено переехать в Красноярск. Выехали из Енисейска не ранее декабря 1835 года. Разрешено переехать в Тобольск 30 октября 1837 года, прибыли в Тобольск 6 августа 1838 года. В семье Фонвизиных воспитывались дети жителей Тобольска (Мария Францева, Николай Знаменский и другие). В 1850 году в Тобольске добилась свидания в тюрьме с Ф. М. Достоевским, М. В. Петрашевским и другими петрашевцами. От Петрашевского узнала, что её сын Дмитрий также принадлежал к кружку петрашевцев. Оказывала петрашевцам помощь. 13 февраля 1853 года Фонвизину было разрешено вернуться на родину, и жить в имении брата Марьино Бронницкого уезда Московской губернии с учреждением строжайшего полицейского надзора и воспрещением въезда в Москву и Петербург.

       Тобольская колония декабристов состояла из десяти человек, причем половина их была поселенцами, а остальные служили в различных должностях. К первым относились: Семенов С. М., Свистунов П. Н., Анненков П. В., Муравьев А. М. и доктор Вольф, а ко вторым – князь Барятинский, два брата Бобрищевы-Пушкины, фон-Визин и Краснокутский. Прибыли и расселялись они с 1836 года по 1845 год, а покинули Тобольск пятеро: Семенов, князь Барятинский, Муравьев, Вольф и Краснокутский, из-за смерти, а остальные – в виду высочайших повелений, или всемилостивейшего манифеста. Что касается до их судимостей, то Семенов вовсе не судился верховным судом, а по высочайшему повелению за участие в делах тайного общества был выдержан четыре месяца в крепости и выслан в Сибирь «для употребления в службу» (без лишения чинов). Свистунов, Аннеков и Вольф, отнесенные верховным судом ко 2-му разряду государственных преступников, провели 10 лет на каторге, князь Барятинский (по 1-му разряду) – 13 лет, П. С. Бобрищев-Пушкин, Муравьев и фон-Визин (по 4 разряду) – 10 лет; а Краснокутский и Н. С. Бобришев-Пушкин (по 8 разряду) были сосланы предварительно в Якутск и Туруханск. Старейшим из тобольских поселенцев был Михаил Александрович фон-Визин, отставной генерал-майор, который после каторги провел 4 года на поселении в Красноярске. Вполне обеспеченный материально братом, который высылал ему по 2 000 руб. ассигнациями в год (кроме добавочных сумм на устройство хозяйства), он жил там вместе с женой, последовавшей за ним в Сибирь. Фон-Визин хорошо устроился в Тобольске: купил себе небольшой дом, и, хотя и вел жизнь скромную, имел уже довольно обширные знакомства, благодаря прекрасным качествам характера, а также родству с генерал-губернатором (князем Петром Дмитриевичем Горчаковым); их с женой жилище по радушию и гостеприимству было местом объединения для всех товарищей-декабристов. Однако, добрейшие и любящие Михаил Александрович и его жена Наталья Дмитриевна, этим не довольствовались и посвящали себя оказанию помощи как бедному тобольскому населению, так и другим лицам, сосланным в Сибирь. А поэтому, они оба, по свидетельству Дмитриева-Мамонова, оставили в Западной Сибири самую добрую память о себе. В особенности, Наталья Дмитриевна – женщина энергичная, увлекающаяся. Она вела деятельную жизнь: с одной стороны – занималась хозяйством домашним и устроила прекрасный сад с оранжерей (где были даже ананасы), с другой – делами общественной благотворительности и воспитания приемышей. Она была замечательно умна, образована, необыкновенно красноречива, и духовно (и религиозно) развита. Наталья Дмитриевна много читала, переводила и имела огромную память (помнила даже все сказки, которые в детстве рассказывала ей няня); умела так хорошо, живо и картинно все представлять, что самый простой рассказ, переданный ею, увлекал каждого из слушателей; была проста и весела в обращении, так что никто из присутствующих не чувствовал с нею никакого стеснения. Она была единственной дочерью богатого дворянина Апухтина (женатого на Марии Павловне фон-Физиной), имевшего большие поместья в Костромской губернии. В этих-то костромских местах и воспитывалась поэтическая натура его дочери.

 Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная боязлива,

Она в семье своей родной,

Казалась девочкой чужой.

Она ласкаться не умела,

К отцу, ни к матери своей,

Дитя сама, в толпе детей,

Играть и прыгать не хотела.

И, часто, целый день одна,

Сидела, молча у окна.

Задумчивость – ее подруга,

От самых колыбельных дней,

Теченье сельского досуга,

Мечтами украшала ей.

       Когда ей исполнилось 16 лет, то к ней стало свататься много женихов, о которых она и слышать не хотела, решившись посвятить себя Богу и уйти в монастырь. Родители, узнав об этом ее желании, восстали против него и потребовали, чтобы она вышла замуж. Тогда она убежала в монастырь тайком от родителей. Однако настигшая ее погоня возвратила ее в родительский дом. Здесь она покорилась своей участи, но с оговоркой, что ее не будут принуждать выходить замуж; она дала обещание слезно умолявшей ее матери не уходить в монастырь, пока живы родители. Однажды, приехал к ним в деревню ее двоюродный дядя, Михаил Александрович фон-Визин, человек в высшей степени добрый, честный, умный и очень образованный. Он знал ее еще с детства и любил всегда как милую девочку; но за время, пока он не видел ее, она успела расцвести и из наивной хорошенькой девочки превратиться в красавицу, полную огня, но с оттенком грустной сосредоточенности. Михаил Александрович, будучи человеком с мягким и нежным сердцем, не устоял и пленился своей племянницей настолько, что привязался к ней страстно. Она, видя его горячую привязанность к ней, не осталась равнодушной к его чувству, тем более что имела возможность оценить его благородное и бескорыстное сердце (он спас ее отца от разорения). Через несколько месяцев они обвенчались в их родовом имении Давыдове и вскоре переехали жить в Москву. Там Наталья Дмитриевна должна была посещать свет. Не любя его, она тяготилась им и всячески рвалась душой к своим заветным родным полям, лесам, лугам и просторам. Однако общение с разнородными людьми в свете выработали в ней качества, которые сформировали из нее женщину умную, глубоко понимающую свои обязанности. Это доказывает эпизод ее встречи на одном из балов с молодым человеком, который когда-то очень увлекал ее своими льстивыми уверениями и, в конце концов, горько разбил ее чистые мечты. На балу он был поражен встречей с женой заслуженного и всеми уважаемого генерала, не наивной уже девочкой, когда-то и его самого увлекавшей, а очаровательной женщиной, окруженной толпою поклонников. Его низкая натура проявилась еще раз тем, что он, не задумавшись, стал в число ее поклонников, рассчитывая на прежнюю ее к нему симпатию, но был уничтожен благородным и гордым ее отпором, как низкий ухаживатель за чужой женой.

Мои успехи в вихре света,

Мой модный дом и вечера,

Что в них? Сейчас отдать я рада,

Всю эту ветошь маскарада,

Весь этот блеск, и шум, и чад,

За полку книг, за дикий сад,

Но я другому отдана,

Я буду век ему верна.

       Однажды, один из родственников Натальи Дмитриевны (Молчанов) пришел к ней и сказал:

       «Наташа, знаешь, ведь ты попала в печать! Подлец Солнцев передал Пушкину твою историю, и он своим поэтическим талантом опоэтизировал тебя в своей поэме «Евгений Онегин»»!

       Наталья Дмитриевна до конца жизни сохранила свой твердый решительный характер. Она знала, что ее муж принадлежал к тайному обществу, но не предполагала, однако, что ему грозит скорая опасность. Когда первые главы поэмы А. С. Пушкина были опубликованы, Михаил Александрович находился уже в крепости.

А. И. Луковкин.