МНОГОЕ ВСПОМНИШЬ РОДНОЕ ДАЛЁКОЕ - 8.

        ГЛАВА 3.

МОЯ МАЛАЯ РОДИНА. НА ДАЛЬНЕЙ СТАНЦИИ СОЙДУ...

       Посвящаю светлой памяти моего отца – ЛУКОВКИНА Ивана Леонтьевича.

       Через несколько лет после отмены крепостного права, в связи с выкупом части земли крестьянами, земельный надел Гамово (Железницы) был размежеван на 11 участков, которые состояли во владении помещиков и крестьян. Согласно планам специального межевания, одиннадцатым участком земли деревни владели: М. П. Долгово-Сабурова, временно обязанные крестьяне села Журино Кирей Андреевич и Максим Иванович Конопельчевы, Аверьян Исаевич Анохин и Ефим Михайлович Разуваев, а также крестьяне-собственники деревни Байдино: Павел Дмитриевич и Трофим Максимович Кормилкины, Василий Семенович Шутиков, Василий Ефимов, Петр Лукьянович Симонов, Панфил Васильевич и Василий Булановы, Павел и Ипполит Семеновичи Рубцовы, Сидор, Иван и Николай Савельевичи Макаровы, Иван Евдокимович Луковкин, Епифан и Александр Игнатовы и Кирей Беззаботный. Одиннадцатый участок земли состоял из 216 десятин 1 169 саженей пахотной земли, 4 десятины 132 сажени сенокосной и 14 десятин 320 саженей под большой дорогой, а всего – 238 десятины 1 455 сажени. В этом участке за крестьянами было 42 десятины земли. Площадь участка была ограничена речкой Истою (от моста – на 2 версты вверх по течению), полосой земли справа от большой дороги Белев – Чернь (длиною около 2 верст, считая от моста через Исту) и линией, соединяющей крайние точки у реки и дороги. В этот участок клиньями врезались владения крестьян деревни Гамово. Один из этих клиньев заканчивался на лугу, по левому берегу Исты. Наверное, поэтому этот луг и назван Гамовским. Остальные десять участков земельного надела деревни находились во владениях: Надежды Степановны Засориной, Александры Александровны Чернявской, Николая Николаевича Офросимова, крестьян Козьмы, Ивана, Егора и Александра Дмитриевичей Батовых, вольного хлебопашца Ильи Селиверстова и крестьян села Большого Журина Максима Ивановича Конопельчева и Василия Михайловича Селезнева. К 1915 году в деревни Гамово насчитывалось 18 дворов, где жили 64 крестьянина-собственника с семьями (130 человек). Вот послышался ровный гул со стороны Байдино – это значит, что там начали доить коров. Я продолжаю свой путь по большаку в Синяково. Слева от дороги, за ложбиной Железницкого оврага, открылся вид на липовый сад. Рядом с ним и была усадьба последней байдинской помещицы. Я перехожу дорогу Арсеньево-Литвиново и иду мимо подстанции. Вот и наш домик. «Вон, Толик идет!», – это мой отец, Иван Леонтьевич, указывает на меня моим дядям: Михаилу, Василию и Дмитрию Степановичам. Они заканчивают строительство веранды у нашего дома. «А, явилси, голубчик! Тут дядя Миша тебя уже ждеть», – это дядя Митя дает мне понять, что Михаил Степанович желает сразиться со мной в шахматы. «Ну как, дядь Миш, ты готов?», – спрашиваю я. – «Я-то готоу. А ты, сам? Готоу?! Я тебе сейчас тыкоуку-то промою!». Эти слова дяди Миши означают, что он мне сейчас прочистит мозги в шахматном сражении. Я выношу из дома шахматы, и мы усаживаемся в палисаднике на лавке. Как хорошо здесь! Вечерняя прохлада опускается на деревню. Воздух свеж и наполнен ароматом цветущих лип. Тишина стоит такая, что слышно, как степенно ходят, покудахтывая, куры: изредка донесется далекий разговор: где-то стукнет ведро – кто-то пошел за водой. Завтра будет новый день! Иду за водой к колодцу у Исты. Вот старый сад у бывшей байдинской школы, чуть дальше – развалины деревенского клуба, заросшего крапивой и жимолостью. Его построили еще за несколько лет до того, как в деревне появилось электричество. Но и тогда в нем показывали кино. Эти дни были праздниками для ребятни и взрослых! Бывало, еще утром мы, ребята, бегали к амбарам (они стояли на лужайке, у клуба) смотреть, не повесили ли там афишу с названием фильма, и не привез ли генератор электрического тока наш киномеханик «Мармур» – так мы его звали. Вечером, задолго до начала фильма, в клубе собиралась вся деревня. Ребята устраивали различные игры, а кто повзрослее – сидели на лавочках вокруг и наблюдали за нами. За столом, стоявшем в углу зрительного зала, собирались заядлые доминошники: Ваня Богомолов с самокруткой во рту (его звали: «Тах-то дело, тах-то, ды-ы»), Женя Чернышев, Ваня-морячок и кто-нибудь четвертый. Молодежь обычно играла в фанты. Игра состояла в том, что кого-нибудь из ребят просили выйти в центр круга, образованного играющими. Ему завязывали глаза и заставляли несколько раз повернуться. Затем останавливали и спрашивали:

       «А этому фанту что делать?».

       Стоящий в центре круга должен был дать задание тому, напротив кого он остановился. Чаще всего это задание выглядело так: «А этому (при этом слове со всех сторон шепотом неслись подсказки: «Это Володька Гапонов или Толик Борисов»), а этому фанту сходить с Таней Кондрашовой в Лапотки и принести воды». Двое названных должны были выполнять это поручение. Затем в круг ставили другого играющего, завязывали ему глаза, и игра продолжалась снова. Напротив клуба, через большую дорогу, стояла изба, в которой жил Володя Гапонов с матерью. Возле нее на лужайке часто по вечерам собиралось деревенское население поплясать, повеселиться и попеть частушки. Заводила припевки, обычно, самая голосистая в деревне Лена Богомолова (недавно она ушла из жизни).

Захотелось поглядеть,

На баян у Толеньки.

Я частушки буду петь,

И плясать до боленьки!

А наш Коля-Николай,

Малый, да удаленький!

Я бы с ним куда пошла,

Только – очень маленький!

       «Ах-ах-ах», – взмахивает платочком Лена и начинает приплясывать. Слышится разговор среди публики:

       «Рай, а про ково ет?».

       «Ет про Колькю – Богомолоу малай» (то есть про моего двоюродного брата). В кружок собравшихся подошла еще одна женщина – это Катя Луковкина. Она немного понаблюдала за весельем и тоже присоединилась к пляшущим:

Я спустилася с крыльца,

Чу! Гармонь играет!

Ох, налейте мне винца,

Сердце разбирает!

       Теперь уже редко можно услышать частушку в деревне, да и кому ее петь – остались в ней старики и дачники. За речкой Истой, за деревней Байдино растет Шаламовский лес. Он всегда вызывает в моей памяти воспоминания об одном из самых почитаемых праздников, который неизменно отмечался байдинцами. Это Троицын день. К этому дню все избы в деревне украшали ветками березы. Накануне праздника у нас топилась банька – попариться с березовым веничком считал своим долгом каждый в нашей большой семье. А сам праздник по традиции проводился в Шаламовском лесу. С самого утра там начинали собираться празднично одетые молодые девчата и парни, а также – взрослые. Девушки сплетали себе венки и завивали березку. Чуть позже приезжали автомагазины и буфеты – разворачивалась красочная ярмарка. У магазинов шла бойкая торговля товарами, у буфетов толпились любители пирогов, сладостей и напитков. Затем все группами расходились, устраивались по опушкам, в лесу и принимались за праздничную трапезу. Чуть позже раздавались короткие переборы гармошки и нестройные запевки. Постепенно веселье волной охватывало всех. На поляну выбегает то одна, то сразу несколько девчат и пробуют завести хоровод. Начинаются игры, поются песни, слышатся частушки. Я не помню Троицы без хорошей погоды! Солнечное голубое небо, шумящие над головой березки – и вы охвачены праздничным настроением, которым проникнуты не только участники праздника, но, кажется, и каждое деревце и кустик, каждая травинка в лесу и даже речка Иста, тихо катящая свои прохладные воды там внизу, за лугом. Другим, особенно любимым среди молодежи, праздником был Петров день. В конце июня, в ночь на 29 день, мы, ребята Синяково и Байдина, собирались где-нибудь на высоких открытых местах, раскладывали костры, пели песни и ждали восхода солнца – «караулили солнышко». Его восход был торжественным и волнующим моментом для собравшихся. «Смотрите, восходит!», – восклицал кто-нибудь. Все сразу же умолкали и устремляли свои взоры к тому месту на горизонте, где вот-вот взойдет солнце. Вот оно! Его краешек показывался над горизонтом, и начиналась игра его лучей разными цветами. Вот, кажется, оно спряталось, затем снова появлялось и блистало так ярко, что едва терпели глаза. С Петрова дня в деревне начинались покосы трав – шла заготовка сена на зиму. Раннее утро. Я выхожу из сенного сарая, где ночевал на сеновале. Ярко светит солнце, чуть слышно шумят листвою ракиты, на заборе поет петух свою незатейливую песню. Сегодня мы с дядей Митей собираемся идти на рыбалку к деревне Юриково. Вон, он уже готовит рыболовные снасти! «Проснулси, голубок! – приветствует меня Дмитрий Степанович. – Идем завтракать. Пора собираться». Мы упаковываем в рюкзаки сеть, еду и теплые вещи (идем с ночевкой) и выходим из дому. Мы переходим большак, идем мимо огородов и выходим к широкому и глубокому оврагу. Это – тот самый Железницкий овраг, который здесь, у бывшей деревни Васильевское (а сейчас – Синяково), впадает в Исту. На противоположном склоне раскинулся уже знакомый нам липовый сад. На краю сада, у проложенной недавно дороги Арсеньево – Литвиново, и стояла помещичья усадьба, в которой жили владельцы Байдино и Синяково. В летописях Белевского уезда за 1630 - 1632 годы читаем:

       «За Микитою Михайловым сыном Зыбина пустошь Балдино, что ему дано из порозжих земель, Федоровское поместье Зыбина на речке на Дербинке, на речке на Балдинке, да на речке Исте, а в ней пашни лесом поросло 40 четвертей в поле. Земля добра».

       Надо заметить, что раньше названия селений и речек писались так, как они слышались в разговорной речи. Поэтому, названия одного и того же селения писались по-разному. Например, название нашего Байдино могло быть написано, как Бандино, или Баедино и так далее). В конце XVIII века родовым имением, включающим деревни Байдино и Синяково, владеют потомки рода Зыбиных в 14-ом колене – генерал-майор Михаил Александрович Зыбин с женой Прасковьей Александровной, урожденной Сабуровой. Их дочь Александра Михайловна Зыбина была замужем за Дмитрием Михайловичем Таракановым, генерал-майором Каргопольского карабинерского полка, потомственным дворянином Московской губернии. У Дмитрия Михайловича и Александры Михайловны Таракановых было трое сыновей: Василий, Иван, Петр (последний родился в 1791 году). В 1797 - 1800 годах по завещанию покойной Таракановой имение Зыбиных переходит к малолетним помещикам Василию, Ивану и Петру. Это имение в ту пору включало в себя: село Журино с 448 десятинами земли, деревня Байдино с 366 десятинами, сельцо Сидорово (267 десятин), деревня Синяково (153 десятины), сельцо Железница (196 десятин. Кроме того, во владениях братьев Таракановых состояли земли в пустошах: Шаламовой (330 десятины), Малаховой (175 десятин), Железнице (131 десятина) и Федяшевской засеке (500 десятин). В этих селения по последней ревизии состояла 561 душа крепостных крестьян, из которых 85 человек проживали в сельце Сидорово. Деревня Синяково располагалась в то время у села Черный Верх, на правой стороне речки Малаховки, впадавшей в Дертихинку. А деревня Сидорово стояла недалеко от большой дороги Белев – Чернь, у города Белева. Братьям Таракановым по завещанию их родительницы отошло также и село Глазово в Рузском уезде Московской губернии, в котором состояло 168 душ крепостных (мужского пола). По малолетству господ-помещиков их поместье состояло под опекой их отца, Дмитрия Михайловича, которому по завещанию супруги отошло во владение (в 1802 году) сельцо Сидорово с 267 десятинами земли. В это же время четверо крепостных (мужского пола) из Сидорово были переселены на новое место – на землю сельца Железницы, где они основали новое поселение под названием Васильевское. Имена этих переселенцев были: Васильев Леон с женою Анной и детьми и Леонов Степан с женою Аппилиной и детьми, рожденными после ревизии. Васильевское находилось на правом склоне Железницкого оврага, напротив теперешнего липового сада). А молодые помещики Таракановы в это время обучались в пажеском корпусе. К 1811 году Иван Дмитриевич уже имел чин штабс-капитана и орден Святой Анны 3 степени, а Петр Дмитриевич был пажем Его императорского Величества. К сожалению, после 1811 года все сведения о братьях Иване и Василии обрываются. Вероятно, они погибли в войне 1812 года. В 1815 году молодой Петр Тараканов увольняется из пажеского корпуса по болезни и поступает на службу при столе Тульского губернатора, где в 1819 году получает должность коллежского регистратора. Но служит он здесь недолго. Через год Петр Дмитриевич подает прошение об отставке и уезжает к себе в имение. В 1821 году он получает назначение на должность Почетного смотрителя Белевского уездного училища. Дела службы и необходимость дать образование подрастающей дочери (которой в 1831 году исполнилось 12 лет) заставляют Петра Тараканова переехать в город Белев, где он живет в собственном деревянном доме. Своей деятельностью по организации образования в уезде Петр Дмитриевич приобретает известность в дворянских кругах, и в 1835 - 1837 годах избирается на должность уездного предводителя дворянства.

ГОРОД БЕЛЕВ.

       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

А. И. Луковкин.