ЗА РОССИЮ, ПОД ЛАТЫШСКИМИ ФЛАГАМИ.

       Третьи ворота городского кладбища. На надгробии – цветы и георгиевская лента. Читаю: Протосавицкая (Регутс) Анна Генриховна. 1883-1980 годы.

       - Здесь покоится моя бабушка, участница Первой мировой войны. Лютеранка, латышка по национальности.

       Первоуралец Владимир Пестолов обращает мое внимание на знак санитарок и сестер милосердия, над фотографией на могильной плите. Крест и полумесяц. Узнаю, что его бабушка была полевой хирургической сестрой. А родилась она под Ригой, в Курляндской губернии.

       Гримасы истории. Один выстрел в Сараево и – десять миллионов убитых! В глобальном военном конфликте участвовало больше тридцати государств. Ровно сто лет назад в Прибалтийских губерниях, как и по всей царской России, началась всеобщая мобилизация. Московский историк Сергей Волков приводит такие данные: в огромной стране мобилизованы были 39 процентов всех мужчин в возрасте от15 до 49 лет. И на каждую тысячу мобилизованных пришлось 115 убитых.

       Здесь – конкретная судьба человека, женщины, которая осталась в живых после всей этой мировой бойни. К слову, последним в мире ветераном Первой мировой войны считается англичанка Флоренс Грин, она умерла в 2012 году, когда ей было 110. О чем же рассказал мне внук?  Рассказ прелюбопытный.

       - В семье моей бабушки было 9 душ детей. Ее отец, мастер-краснодеревщик, достаточно зажиточный человек. Не случайно Анна закончила Рижскую гимназию. Эта гимназия, кстати говоря, сохранилась. Она в центре старой Риги. Как мне говорила бабушка, в ту пору латыши были настроены прорусски. Немцев ненавидели. Бисовы души, как она их называла. Немцы же прибалтов гнобили по-черному! Не дай Бог, заговоришь на улице на родном языке. Сразу рискуешь попасть в полицейский участок. Вот как сейчас в Украине русского языка для западенцев не существует.

       Когда весной 1915 года немецкие войска вторглись в Курляндию, командующий Северо-Западным фронтом генерал Алексеев подписал приказ № 322 об образовании латышских стрелковых батальонов. Депутаты Государственной Думы России Я. Голдманис и Я. Залитис опубликовали в Петрограде обращение к соотечественникам:

       «Собирайтесь под латышскими флагами!».

       - И ваша бабушка ушла на фронт в числе добровольцев?

       - Да. Для защиты Риги и России. За Веру, Царя и Отечество. Главным достижением действий латышских стрелков явилась стабилизация линии фронта под Ригой. С ее захватом для немцев открылся бы путь на Петроград, столицу Российской империи.

       - О чем вспоминала ваша бабушка?

       - О той войне она не шибко любила вспоминать. Клещами приходилось вытаскивать какие-то детали. Полевой лазарет. Вот они – окопы. Вот она – война. Хирургическая палатка. Отрезанные руки, ноги, крики и стоны раненых. Перевязки. Во сне операция снится, а во время операции думаешь, что спишь. Вши. Там – тифозные. Отравляющие газы пошли. Особо-то вспоминать и нечего. Это же не бал!

       Все сестры милосердия находились под патронажем вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери Николая. И, по существующему правилу, один раз в год могли обратиться к своей патронессе с просьбой о помощи. Было такое право. Но, по словам Пестолова, его бабушка им не воспользовалась.

       В 1916 она попала под Ригой под газовую атаку. Известно, что немецкие войска применили отравляющие газы на так называемом Острове смерти. Это был первый случай масштабного применения такого бесчеловечного оружия в Латвии во время Первой мировой войны.

       - Ее полумертвую с фронта увезли – продолжает свой рассказ Владимир Аркадьевич. – Свой противогаз она успела натянуть раненому офицеру, который лежал без сознания под открытым небом, на носилках.

       - И что потом?

       - Списали. Лекарство одно – езжай в деревню и отпаивайся молоком. С этой целью купили с моим дедом Георгием Целистиновичем корову. У моей бабушки до конца жизни кожа была желтая. Как следствие той страшной газовой атаки. Особенно зимой эта желтизна была заметна. Мальчуганом как-то спросил ее: в чем дело, бабуля? Ответила: это я, внук, малярией переболела. Между прочим, никаких таблеток она до конца жизни не признавала. Абсолютно. Уходила в лес, собирала лекарственные травки. И, помню, всегда оставалась педантичной. На швейной машине «Зингер» она была мастерицей шить все, от фуфаек до нижнего белья.  

       Анна переехала в Россию. Вероятнее всего она продолжала поддерживать какие-то связи со своими сослуживцами из латышского стрелкового полка. Судя по всему, жизнь помотала ее и семью от Петрозаводска до Тирасполя. А потом привела и на Урал. Но это уже другая история.

       Историческая справка.

       Во время Октябрьской революции и гражданской войны латышские полки поддержали большевиков, стали крупным, боеспособным национальным военным образованием в Красной армии. Части латышей отличались железной дисциплиной, сплоченностью. Тот же комдив Азин, освобождавший Билимбай и нашу Шайтанку от колчаковцев, был латышом. Именно латышские стрелки обеспечили безопасность переезда Ленина и Свердлова из Петрограда в Москву в 1918 году, когда едва не возникла перестрелка с балтийскими матросами на станции Малая Вишера. Латыши несли караульную службу в Кремле. Охраняли 5-й Съезд Советов. Участвовали в подавлении эсеровского мятежа и других антисоветских восстаний.   

       Что же касается героини нашего рассказа, в мирное время швеи и домохозяйки, то она прожила долгую жизнь. Без трех лет сотня. Ее внук уже давно на пенсии. Вот он подводит меня к могилам своих родителей. На памятниках им – якоря.

       - Они же у меня были черноморцы, военные моряки. Вместе освобождали Крым. Отец, Аркадий Евгеньевич, родился на Урале. На Новотрубном он был начальником цеха связи (диспетчеризации). Мама, Маргарита Георгиевна, киевлянка. Работала директором куста столовых и ресторанов. На пенсию ушла из «Металлурга».

       Вот такие были люди.

    ВЛАДИМИР ПЕСТОЛОВ НА МОГИЛЕ У СВОЕЙ БАБУШКИ.

 Виктор Губачев.