ИСТОРИЯ СССР. ЧАСТЬ 18.
Перебирая архив Никопольской дистанции электроснабжения Приднепровской железной дороги, я наткнулся на старую пожелтевшую общую тетрадь. Когда я начал знакомится с её содержанием, то понял, что это дневник одного из злектрофикаторов, которые в 1932 – 1935 годах производили электрификацию участка Кривой Рог Запорожье. Краткая историческая справка. В соответствии с планом ГОЭРЛО и решением июньского Пленума ЦК ВКП (б) началась в стране электрификация магистральных линий железных дорог:
1. Участка Хашури-Эестафоне (Сурамский перевал) Закавказской Железной Дороги, протяженностью 68 километров.
2. Участка Кизел-Чусовая Пермской железной дороги, протяженностью 112 километров.
3. Участка Запорожье-Кривой Рог Екатерининской (Приднепровской) железной дороги, протяженностью 202 километра.
Первая запись москвича Николая Леднева, так звали электрофикатора, была сделана 18 марта 1931 года.
17 апреля 1934 года.
Я на свободе. Это сладкое слово - свобода. Мне до их пор не верится, что я на свободе, могу идти, куда захочется, делать то, что мне надо, видеть вокруг себя родных и близких, какое это счастье! Это узнаешь только после того, как побываешь там. Ужасны даже не допросы, не избиения, а то, что тебя закрыли в ограниченное пространство, подавили свободу воли, ты не видишь неба, зеленых деревьев, не слышишь пения птиц. Постепенно твои чувства отмирают, и превращаешься в простое животное. Но теперь я на свободе, и как приятно вдохнуть на полную грудь чистый воздух, а не ту смесь человеческого пота, параши, разложения, сырости, нечистот в камере. И я хорошо сознавал, кому я обязан за это, поэтому первым делом я решил разыскать Ивана Филипченко. Конечно, я поехал в редакцию газеты «Правды», где он работал, но там его не было. Мне сказали, что он там не работает, ибо его уволили после того, как арестовали. Хорошо, что вахтерша сжалилась надо мной и дала его домашний адрес, где я и застал Ивана. Он мне очень обрадовался, поставил чайник, и рассказал мне про свои хлопотания за мое освобождение. Он обратился к Анне Ильиничне Ульяновой - Елизаровой, старшей сестре Ленина, но её усилий оказалось мало, что бы вытащить меня из тюрьмы. Тогда они обратились к Надежде Константиновне Крупской, и только её обращение возымело действие - меня отпустили. Я благодарил Ивана за его помощь, говорил, что никогда не забуду за его участие в моей судьбе, и просил передать благодарность моим высоким заступницам. Иван обещал это сделать. Затем мы говорили о насущных наших делах, о том, что волнует нас, чем будем заниматься в будущем. Иван тогда рассказал об том инциденте, который произошел на последнем XVII съезде ВКП(б), который происходил совсем недавно в Москве. Ему знакомые журналисты рассказали, как Сталина едва не сняли с поста Генерального секретаря, так, как за него подало меньше голосов, нежели за Сергея Мироновича Кирова, которому и предлагали занять этот пост, а за Сталиным оставить пост Председателя Совнаркома. Однако Киров отказался от предложения, чтобы не вносить раскол в ряды партии.
18 апреля 1934 года.
Я поехал в энергетический институт, где хотел продолжить свою учебу, прослушать несколько лекций по ртутных выпрямителях, и выяснить некоторые непонятные вопросы. Однако мне сказали, что моя командировка уже кончилась, и никаких лекций мне читать не будут, и мне лучше не приходить к ним в институт. Мне никто ничего не хотел объяснять, и все, к кому я обращался, пытались побыстрее закончить разговор. После этого я решил, что делать мне в Москве нечего, и поехал на Курский вокзал, что бы взять билеты до Запорожья. Оксана очень обрадовалась, когда я ей сказал, что завтра мы едем домой, ибо она так соскучилась за мамой, за своей родиной.
- Там у нас уже сады цветут, а я так люблю это видеть.
Мама немного расстроилась, а папа сказал, что лучше сейчас держатся подальше от Москвы, ибо тут сейчас происходит что-то непонятное: каждый день происходят какие-то собрание, ищут везде врагов, вредителей - так что добром это не кончится.
Примечания автора.
Опасения папы Николая Леднева были не без основания, ибо после XVII съезда ВКП(б), который почему-то назвали «съезд победителей» действительно, начались ужасы тоталитарного режима. Пройдет после него несколько месяцев, будет убит конкурент Сталина на пост Генсека Сергей Миронович Киров, и в стране начнутся самые жестокие репрессии, будут уничтожены физически тысячи и тысячи людей. Что говорить о простых людях, если из 1 956 делегатов «съезда победителей» было арестовано 1 108 человек, а из 139 кандидатов и членов ЦК партии, избранных на съезде, 97 человек было расстреляно в 1937 - 1938 годах. Жуткая статистика. Хотя Адольф Гитлер уже в конце своей карьеры, когда советские пушки грохотали в Берлине, сказал, что войну он проиграл потому, что не выстрелил в свое время в старый Генеральный штаб, как это сделал в свое время Сталин.
26 апреля 1934 года.
Приехали в Запорожье, а здесь цветущий сад и теплынь до +25 градусов. Да, весна здесь самое замечательное время, какое многообразие цветов, пьянящий запах цветущих садов, пение птиц, свирели соловья и жужжание пчел. С товарищами по работе встреча была очень радостная. Они поздравляли меня с тем, что я легко отделался от органов, некоторые интересовались, как со мной обращались в тюрьме, но я, помня свое письменное обещание, старался ничего не говорить об этом. Однако в управлении меня встретили довольно-таки прохладно. Николай Николаевич долго вертел в своих руках мою справку об освобождении, кривился, тяжело дышал, даже несколько раз схватывался со своего места, пока не спросил, почему это меня брали под арест. Я всё рассказал, как было дело. Он пытался верить мне, но это у него получалось с трудом. Он бегал по своему кабинету, затем взял мою справку о прослушивании лекций по ртутным выпрямителям. Я его понимал, если б не то обстоятельство, что у него не было в наличии специалистов по ртутным преобразователям, то он тотчас бы отказался от моих услуг, но поскольку в данный момент я был человек незаменимый, то он не решался сделать этот шаг. Ибо на стройке наступали решающие дни - до запуска первого электровоза на линию Запорожье - Кривой Рог оставались считанные недели. Наконец, он бросил на стол обе справки и сказал мне:
- Это хорошо, что ты приехал, сейчас надо уже монтировать ртутные выпрямители.
- Я готов выходить хоть завтра на работу.
- Нет, спешить не будем. Недельку отдохни, а потом придешь, и мы все решим.
Я его понял - он хочет узнать у вышестоящих органов, можно ли меня принимать на работу или нет, поскольку на меня было заведено дело, своего рода «волчий билет». Это меня немного огорчило, но Михаил Иванович успокоил меня, сказав, чтобы я не волновался - даже, если меня тут не возьмут, то пойду на завод, там сейчас требуются много рабочих, тем более что у меня очень престижная специальность. Электриков сейчас с руками-ногами отрывают, поскольку специальность новая и везде востребованная. Пока же посоветовал мне поехать в село и отдохнуть, на рыбалку сходить.
29 апреля 1934 года.
Мы с Оксаной поехали поездом в Подстепную. Надежда Ивановна встретила нас распростертыми объятиями, слезы радости градом текли по её щекам. Оксане едва удалось остановить этот поток своими уговорами и поцелуями. Вечером у нас собрались гости, соседи, пришел даже председатель сельсовета. Все были искренно рады за меня и Оксану, желали нам счастья, здоровья и пополнения в семье, чем очень засмущали Оксану. Но это ведь дело житейское и я за чистую монету принимал это пожелание, ибо понимал, что это мой долг - делать и воспитывать новое поколение. Особенно, в тюрьме я задумался об этом, ибо боялся, что меня могут расстрелять, а наследников у меня не будет, и прекратится славная семья Ледневых. Еще от нашего соседа последовало практическое предложение - у него осталась еще картошка на посадку, и он предлагал его отдать нам, чтобы мы посадили в огороде, а то ведь Надежда Ивановна была в такой депрессии из-за моего ареста, что ничего не делала на огороде. Мы с благодарностью приняли его предложение. Засиделись мы до полуночи. Потом за столом запели. Какое это было пение! Я в Большом театре не слыхал таких хоров. «Посадила огирочкы», или «Несе Галя воду, коромысло гнется». Да, это был настоящий отдых для моей измученной души. Перед сном вышли на улицу, а там всё небо в звездах, такого очарования я никогда не видел.
30 апреля 1934 года.
С самого утра мы вышли в огород, сажать картошку. Я копал ямки, Оксана бросала клубни, мама садила: морковь, свеклу, лук. День был замечательный, я даже снял рубашку, что бы немного позагорать, а то от пребывания в камере, приобрел какую-то бледность. Когда, почти, уже заканчивали, то приехал председатель сельсовета, и привез нам еще картошки на посадку. Мама даже возражала, неудобно как-то, говорит она.
- Принимай, Надежда, у вас же семья больше стала, надо побольше картошки садить, ибо картошка у нас второй хлеб, если уродит, то никакие нам неурожаи не страшны.
Какие замечательные люди тут живут, какие добрососедские отношения между ними - последним поделятся. В городе люди живут немного не так. Я вспомнил Андрея, который сдал меня органам. Впрочем, его я уже немного понимал, если б он меня тогда не сдал, то его б обвинили в укрывательстве врагов страны. У меня даже дрожь пробежала по телу, когда вспомнил о своих мытарствах. Закончили мы посадку картошки, когда солнце еще было в зените, и побежали с Оксаной к реке, что бы обмыться. Вода была еще холодной, но я не смог отказать себе в удовольствии покупаться в речке.
5 мая 1934 года.
Возвратился в Запорожье. Утром пошел на работу. Николай Николаевич ожидал меня, спросил, как я отдохнул, готов ли приступить к работе? Я сказал, что уже готов, ибо надоело шататься без дела. Он сказал:
«Тогда приступай, на подстанции уже приступили к монтажу оборудования. Вот тебе чертежи монтажные по оборудованию, и изменения, которые надо сделать с преобразователями РВ-16/20, что бы увеличить их мощность».
Я же пока смутно представлял, что надо сделать, но с умным видом помахал головой, и добавил от себя:
«Монтаж и наладка ртутных выпрямителей должны производиться в идеально чистых помещениях, а рабочие тоже должны работать в перчатках и белых халатах. Так что надо обеспечить нас спецодеждой».
- Неужели это так важно? - Удивился Николай Николаевич.
- Да мне профессора так говорили, и там мы лаборатории работали только в белых халатах и перчатках.
- Хорошо, я дам задание Михаилу Ивановичу, а вы приступайте к наведению порядку. До пуска осталось совсем немного времени.
- Постараемся управиться, - сказал я и направился к выходу.
- Да, и учи. Твое поведение должно быть безупречным, ибо я поручился за тебя там, в органах, и если ты споткнешься, то отвечать я за это буду своей головой.
- Николай Николаевич, спасибо, что вы поддержали меня. Я вас не подведу.
Я посмотрел ему прямо в глаза, и он понял, что это не пустые слова.
9 мая 1934 года.
Мы делаем монтаж оборудования, обвязку трансформатора, быстродействующего автомата, а вот ртутный выпрямитель пока не монтировали - ждем специалистов из ленинградского завода «Электросила», что бы они подсказали нам, как вести монтаж. Щитовую нам приходится делать на месте, ибо завод-изготовитель сообщил нам, что изготовление нашего оборудования у нас запланирован на конец года, а у нас запуск электровоза запланирован на октябрь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
Владимир Шарик.