ВОЙНА В КОРЕE.

       Сегодня, когда российские военные летчики «дают прикурить» игиловцам в Сирии, полезно вспомнить прошлое. Ведь далеко не впервые Россия участвует в международных конфликтах, приходит на помощь другим странам, помогает им дипломатически, техникой и обученными специалистами.

       Корею называют страной утренней свежести. Но тут тема не лирическая. В середине прошлого столетия закончилась кровопролитная корейская война (1950 – 1953 годы), в которой участвовали вооруженные силы 15 государств. В зоне военного конфликта, самого крупного после второй мировой, волею судьбы оказались и трое первоуральцев. Сегодня на учете в городском совете ветеранов состоят наши «корейцы»: Спиридон Михайлович Тарханов, Николай Александрович Кочев и Николай Прокопьевич Войтик, к которому я и направился однажды на встречу.

       - Вовремя вы пришли. А то я собрался на «лягушатник», в Корабелку. За родниковой водой. Чаю хотите?– приветливо встретил меня хозяин.

       Мой собеседник, в прошлом, бульдозерист-строитель. Многочисленные похвальные грамоты свидетельствуют о том, что он – настоящий труженик. Одно время был рулевым на пароходе «Пионер», на реке Чулым (приток Оби). Вкалывал в сибирских леспромхозах. У нас в Первоуральске Николай Войтик надолго «прикипел» к Уралспецстрою. Ему за восемьдесят. У него два внука и две правнучки. Живет один. Схоронил свою супругу Марию, с которой прожил в любви и согласии почти шестьдесят лет.

       - Николай Прокопьевич, и какими же судьбами вы попали в страну утренней свежести, да еще в годы противостояния двух сверхдержав – Советского Союза и США, когда политическая погода в мире изрядно испортилась, свежестью и не пахло? Как известно, официально СССР не принимал участия в корейской войне, но помогал народной армии Северной Кореи вооружением и специалистами, наряду с Китаем.

       - Начну по порядку. Родом я из Томской области. Сибиряк. Из поселка Орловка. Настоящая глухомань! Отец работал бакенщиком на Чулыме. Призвали меня в пятьдесят первом году. Погрузили нас, еще гражданских, в вагоны – «телятники» с зарешеченными окнами – и в неизвестность. Два сержанта с нами. Набили вагоны молодыми ребятами плотно. Если приспичит одного встать-почесаться, то и всем остальным подниматься надо. Не поверите-ли, но я, когда поехал в армию, впервые в своей жизни увидел паровоз и железную дорогу!

       Далее, продолжает вспоминать ветеран, в пути их вагон по чьей-то оплошности загорелся. По счастливой случайности никто не пострадал. А на следующей станции молодых ребят уже ждали кэгэбешники. Допрашивали с пристрастием: что, да как? Словом, натерпелись призывники страху. Время то не сентиментальное было, суровое. Сталина еще в гроб не опустили.

       Николай попал под Уссурийск, в Борисовские пехотные лагеря. Принял присягу.

       - Жрать хотели, как голодные псы. Одна мечта – поесть и выспаться. В один прекрасный день старшина приказал всем пришить свежие воротнички. И нас посадили в чистенькие китайские вагоны. Прибыли мы в легендарный Порт-Артур. Распределили в полковую школу. Я стал командиром отделения. Нас обучали старшие товарищи, опытные вояки. Старшина, командир роты – фронтовики. Командиром полка был Короленко, Герой Советского Союза. Никакой дедовщины!

       Из Порт-Артура Николай прислал своим родным две фотокарточки в военной форме. Был в самоволке и заскочил в китайское фотоателье. С братом Петром, который служил в Германии, заранее условился так: если армейская жизнь у него заладилась, идет нормально, без перекосов, будет на снимке с цветочком.

       - Фотограф-китаец будто мои мысли прочитал. Усадил рядом с цветами.

       - Раньше была такая присказка: русский – китаец, братья навек!

       - А мы еще шутили: ханжу давай, а юани потом! Ханжа – крепкая и вонючая китайская самогонка. Они ее нам в долг давали.

       - И вот однажды вы, Николай Прокопьевич, угодили на войну. На защиту «корейского социализма».

       - Было дело. Дали сухой паек на два дня, снарядили. И – в Корею. Естественно, была подписка о неразглашении государственной военной тайны, да не одна. Я заступил на охрану аэродрома. Наше дело – земля. С нашими летчиками практически не общались. Нам вообще не разрешали разговаривать на улице, даже между собой. Траншеи, бомбоубежища. Однажды поймали и передали северокорейцам летчика, скорее всего американского, самолет которого был сбит нашей корпусной зенитной артиллерией.

       Войтик протягивает мне свою натруженную ладонь:

       - Вот, пощупай мои мозоли от солдатской лопатки. До сих пор не прошли! Хирург сказал: с ними так и будешь жить.

       А еще, по праву считает Николай Прокопьевич, он родился в рубашке. Однажды, после очередной бомбежки, его капитально засыпало, еле вытащили из-под завалов.

       - Рядом погибли мои товарищи. А меня нашли и откопали благодаря отличному нюху обученной корейской собачки. Я уже посинел весь, ног и рук не чувствовал совсем. В санроте зашевелился и услышал: «Сержант очухался!». Потом долго восстанавливался. Демобилизовался. Был награжден медалью КНР.

       «Ли-Си-Цын (Лисицын), прикрой меня!». Это не выдумка! По данным, рассекреченным в последние годы, советские летчики 64-го авиационного корпуса с ноября 1950 года по июль 1953 сбили 1 106 неприятельских самолетов. Еще 212 самолетов было сбито нашими зенитчиками. В плен к советской стороне попало 262 американских летчика. Наши потери в небе над Кореей – 335 самолетов и 120 летчиков. Войтик никогда не забудет центральную дорогу в Порт-Артуре, по которой везли порою памятники погибшим, всегда в сопровождении двух советских военных моряков. Сын его, Виктор, закончивший радиотехническое училище в Красноярске, уже в восьмидесятые годы прошлого века побывал в Анголе, где шла не менее ожесточенная гражданская, партизанская война. Однажды написал оттуда: «Папа, нам стало спокойнее. Нас охраняют кубинцы».

 Н. П. ВОЙТИК.

Виктор Губачев.